Не сердись, Иможен

После того как миссис Элрой ушла, вконец измотанная Иможен ушла плакать к себе в комнату. Сейчас ее не успокаивало даже привычное трио покровителей — Роберта Брюса, Вальтера Скотта и отца. Да и что могли противопоставить злобе живых бесплотные тени? Шотландка едва не впала в отчаяние, как вдруг в беспросветном мраке мелькнула мысль, наполнившая ее сознание самым нежным, теплым и бодрящим светом: если ни Линдсей, ни Росс не писали любовного письма, это мог сделать лишь Аллан Каннингэм!.. Аллан, милый Аллан, стоило только подумать о нем, и мисс Мак-Картри чувствовала себя юной Джульеттой… Правда, она годилась скорее в тетушки своему Ромео, нежели в возлюбленные, и это соображение несколько охлаждало пыл дочери капитана индийской армии. Однако она уговаривала себя, что для сердца возраст не имеет значения, тем более если это сердце так и осталось невостребованным. Наверное, Аллан пережил какую-то трагедию и теперь ищет подругу, которая была бы для него и матерью, и сестрой, и возлюбленной одновременно. Мисс Мак-Картри считала, что вполне способна сыграть все эти роли. Бедняжка, как он, должно быть, скучает среди всех этих певичек и танцовщиц в «Розе без шипов»! И, наверное, думает, будто о нем забыли? Безумец!.. А как он будет гордиться своей Иможен, узнав, сколь ловко она разоблачила двух шпионов, которых сам Аллан наивно считал друзьями! Пока сэр Генри Уордлоу не вернулся в «Торфяники», мисс Мак-Картри сочла, что заботу о ее безопасности должен взять на себя тот, кто со временем станет ее естественным покровителем: Аллан Каннингэм. Поэтому шотландка тут же решила написать письмо и позвать на помощь. И она сочинила очень милую записку, в которой, не отступая, разумеется, от целомудренной сдержанности (молодой человек не преминет ее оценить), все же намекала, что ему не стоит терять надежду, поскольку его мечты, возможно, сбудутся даже раньше, чем он думает…

Поставив точку в конце этого первого в своей жизни любовного письма, Иможен вдруг сообразила, что не знает точного адреса своего Ромео. Но такой пустяк не мог остановить мисс Мак-Картри: как все влюбленные, она полагала, что мир не без добрых людей и о ее любви позаботятся, а потому взяла чистый конверт и крупным угловатым почерком написала: «Эдинбург, кабаре „Роза без шипов“, Аллану Каннингэму. Поручаю заботам почтальона».

И мисс Мак-Картри, снова уверовав в себя, твердым шагом отправилась на почту, а вернувшись, обнаружила в саду Нэнси Нэнкетт.

ГЛАВА X

Иможен отличалась большой сдержанностью во всем, что касается проявлений чувств, но на сей раз, едва справившись с первым удивлением, открыла подруге объятия и пылко расцеловала ее, прежде чем отвести в дом. Готовя легкий обед, она с любопытством расспрашивала Нэнси.

— Каким чудом вы оказались в Каллендере, дорогая Нэнси?

— Из-за ваших писем…

— Из-за моих писем?

— Ну да! Они меня так напугали! Вы писали о нападениях на вас, о каких-то мужчинах, которых вы убили с поразительным хладнокровием! Вот я и подумала, что вас больше нельзя надолго оставлять одну… Дженис Левис уступила мне свою очередь в отпуск, я села в первый же поезд на Каллендер — и вот я здесь!

Иможен поставила перед ней тарелку порриджа.

— Нэнси, я никогда не забуду, что вы для меня сделали! — дрожащим от волнения голосом проговорила она.

— Ну, вы ведь всегда стояли за меня горой, Иможен!

— Это еще не повод тратить на меня отпуск!

— Не беспокойтесь, Иможен, я твердо намерена просить вас показать мне Горную Страну, так что отпуск не пострадает.

— Обещаю вам, Нэнси, что, как только закончу миссию (а осталось совсем немного), я стану вашим экскурсоводом, и, вернувшись в Лондон, вы будете знать наши края не хуже любого горца!

Как только они перешли в гостиную, Иможен, несмотря на возражения Нэнси, открыла бутылку виски, заявив, что из-за последних приключений несколько утратила вкус к вечернему чаю, а портвейн для человека, то и дело играющего со смертью, по правде говоря, пресноват. Эти слова произвели на мисс Нэнкетт такое впечатление, что она больше не решилась спорить.