Не позднее полуночи

– Оставь эту волынку для других, – бросил Билл Ларик.

– Это что же, ваша личная точка зрения, – учтиво, но твердо поинтересовался Чарлз Уинстон из «Таймс», – что простой гражданин должен уклоняться от того, чтобы давать прессе какую бы то ни было информацию, касающуюся дела об убийстве, и что единственным источником такой информации должны служить для общественности соответствующие государственные институты?

Мне только не хватало впутаться в эти таймсовские интриги!

– Послушайте, люди! – снова обратился я к репортерам. – Вам здесь действительно есть чем поживиться. Но по причинам, которые я в настоящее время вынужден оставить при себе, от меня вы эту историю не узнаете. Так что не тратьте на меня даром время и силы. Попробуйте лучше расколоть инспектора Кремера или кого-нибудь из прокуратуры. Вы слышали, мисс Фрейзи упоминала про одного юриста, Рудольфа Хансена, он тоже мог бы вам кое-что рассказать. Говорю вам, дело беспроигрышное, уж можете мне поверить… Только вы взялись не с того конца. Всё. Можете прижигать мне сигаретами пятки, но от меня вы больше ничего не добьетесь.

Журналисты еще немного поканючили, но вскоре один вдруг откололся и направился по коридору в сторону лифта, другие, конечно, тоже не захотели оставаться в дураках и резво двинулись за ним. Я же стоял в проеме двери, пока не увидел, как исчез за поворотом последний, потом наконец перестал подпирать дверь и вошел в номер. Гертруда Фрейзи, все в том же музейном одеянии, в каком я видел ее в прошлый раз, но без шляпы, восседала в мягком кресле, придвинутом спинкой к стене, и смотрела на меня ледяными глазами.

– Нам с вами совершенно не о чем разговаривать, – сказала она. – Так что уйдите. И пожалуйста, закройте за собой дверь.

Я уже успел забыть, что губы ее при разговоре двигаются под прямым углом к перекошенной линии рта, а челюсти при этом ограничиваются простыми движениями вверх-вниз, что тоже создавало довольно аномальную ситуацию, и так засмотрелся, что мне стоило немалых усилий сконцентрироваться на том, что она говорит.

– Послушайте, мисс Фрейзи, – сказал я рассудительно, – вы все-таки должны согласиться с одной вещью: я ведь ничем не пытался испортить вашу пресс-конференцию, разве не так? Я все время держался в стороне, а когда они все на меня насели, что я сделал? Я не сказал им ни единого слова. Потому что считал, что это было бы нечестно по отношению к вам. Это ведь была ваша пресс-конференция, и я не имел никакого права вам ее портить.

Она нисколько не потеплела:

– Что вам от меня надо?

– Да теперь уже, пожалуй, ничего. Я просто хотел попытаться объяснить, почему вам, по моему мнению, следовало бы прийти сегодня на встречу, которая состоится у мистера Вульфа. Но теперь, похоже, вам это уже совсем не интересно.

– Это еще почему?

– Да потому, что вы свое удовольствие уже поимели. Мало того, вы просто вывернули перед ними все карманы. Мы не хотели, чтобы об этой встрече знали посторонние, особенно пресса, теперь же репортеры, конечно, начнут ко всем приставать, выведают всё и раскинут лагерь у порога дома мистера Вульфа. Не удивлюсь, если кто-то из них умудрится проникнуть внутрь. Все остальные приглашенные узнают, что вы уже рассказали им свою версию, и, естественно, захотят изложить свою… Так что, если вы окажетесь там, все это может обернуться скандалом, к тому же в присутствии репортеров. Вряд ли вам это будет приятно. И потом, повторяю, вы свое удовольствие уже получили.

Конечно, при такой редкой лепке лица ничего нельзя утверждать наверняка, но я был почти уверен, что она клюнула, поэтому продолжил:

– Так что, полагаю, вас это вряд ли заинтересует, и я просто зря потратил время. Извините за беспокойство. Если захотите узнать, что было на нашей встрече, читайте завтрашние утренние газеты, особенно, конечно, «Таймс».

И я повернулся, чтобы уйти.

– Молодой человек! – раздалось мне вдогонку.

Я обернулся.

– Во сколько у вас эта встреча?

– В девять часов.

– Я буду.

– Пожалуйста, мисс Фрейзи, если хотите, но я сомневаюсь, чтобы при нынешних обстоятельствах…

– Я приду.

Я улыбнулся ей:

– Когда-то я пообещал бабушке никогда не спорить с дамами. Что ж, тогда до встречи.

Выходя из комнаты, я потянул на себя дверь, осторожно прикрыл ее и захлопнул, услышав легкий щелчок.