Не повторяй ошибок

Тони смотрел на выползающую из факса ленту и говорил в трубку:

— Ну, ребята, вы просто молодцы. Побили все рекорды!

Шарон Эдвардс отозвалась сухо:

— Вскрытие трупа — не то занятие, чтобы его смаковать.

— Догадываюсь. И также уверен в том, что ты склонна переждать в морге очередную атаку пурги. Ведь там есть кто-то живой, чтобы составить тебе компанию.

— Есть места и похуже, где можно отсиживаться в непогоду.

— Ну да — в берлоге или в могиле. Я уже соскучился по моей односпальной кроватке в гостинице.

— Какая разница, если ты все равно спишь один? — резонно заметила Шарон. — Или тебе требуется пространство для воображаемой партнерши?

— Отчасти да.

— Миранда хотела получить наш рапорт срочно. Отыщи ее.

— Искать не придется, она здесь. Но, может, лучше ее не тревожить, если ничего сногсшибательного не обнаружено? — спросил Тони.

— Не тебе судить, а ей. Я обязана доложить. Она что, очень занята?

— Она закрылась в кабинете с Бишопом. Все защитные доспехи убраны. Передатчики и приемники работают на полную мощность.

— Ну и?..

— Атмосфера наэлектризована.

— Черт побери! Он околачивался здесь, в морге, почти час и вдруг сорвался с места.

— Что-то в связи с убийством Лиз Хэллоуэл заставило Миранду опять заблокировать нас всех, и шеф поспешил сюда, чтобы решить эту проблему.

— Ты уже сказал, что это ему почти удалось. Так, может, нам не нужно муссировать лишний раз то, чем они занимаются? Или тебе нечего больше делать, Тони, или ты заразился от аборигенов склонностью сплетничать. — Отповедь Шарон подействовала на Тони, как холодный душ. Он не нашел подходящего ответа и повесил трубку.

— Ты негодяй, — спокойно произнесла Миранда.

— Возможно. Но я прав, по крайней мере, в том, что касается последних событий — В его тоне не было ни малейшей нотки торжества, только печаль. — Но ты никогда уже не допустишь меня к себе так близко, не откроешься мне, как было раньше?

— Ты хватаешь все на лету. Я и тогда это тебе говорила. Зачем же ты сейчас тешишь себя иллюзиями?

— Значит, разомкнутое звено нельзя сплавить? Но почему? Кого ты пытаешься уберечь из нас двоих? Себя или меня?

— Ты же ясновидец. Вот и разгляди, что там, в потемках. — Миранда закрыла глаза и, казалось, погрузилась в транс.

— Что ты видишь? Скажи мне!

— Сперва скажи мне, Бишоп, покончить с Льюисом Харрисоном тебе помогло наше совместное видение?

— В деталях, мелких и незначительных, оно разнилось, но в основном было сходным.

— Вот и я думаю также. Как бы мы ни пытались развести наши дороги, какие бы разные сети ни закидывали, это все равно не сработает И повлиять на будущее мы не способны.

— Что ты имеешь в виду?

— Выслушай меня до конца. Ты только вообразил будущее, как бы заглянув за его грань. Ты представил себе, как ты убираешь из мира живых мерзость в лице Харрисона, и ты это сделал. Ты заставил меня заняться с тобой любовью и решил, что здесь преобладало физическое влечение, что это все материально. А на самом деле — нет. Я питала твой мозг этими мыслями, и, поверь, мне это трудно давалось Я преодолела свою ненависть к тебе за мучительную смерть Кары и родителей и за восемь лет постоянного страха за Бонни. Но ты… ты всегда закрывался от меня, когда мне было особенно больно.

Бишоп мог бы сказать, что он сожалеет, извиняется, и мог бы еще произнести другие никчемные слова, но передать ей мысленно всю горечь своего сожаления он не посмел — слишком горько было это лекарство.

— А каково наше будущее, Миранда? Ты его видишь?

— Какой смысл в предвидении? Ни я, ни ты все равно его не изменим.

— Но все-таки скажи. Черт побери! Что ты там делаешь у окна?

Его раздражало то, что Миранда, вцепившись пальцами в подоконник, ударялась лбом о стекло, которое и так едва выдерживало напоры ветра с другой стороны.

Он оттащил ее от окна, сжал ее промерзшее, несмотря на тепло в комнате, тело в своих объятиях. Она безвольно опустилась на колени, и тут же дверь кабинета распахнулась, будто бы от сквозняка, впуская ледяную волну, невидимую, но ощутимую.

— Следующей и последней жертвой нашего маньяка буду я, — произнесла Миранда тусклым безжизненным голосом.

Бешеные атаки ветра на окна палаты пугали девочек, и никакие игрушки не избавляли их от желания спрятаться с головой под одеяло и там тихонько поскуливать от страха. Поэтому Бонни и Сет совершили быстрый налет на больничную видеотеку за мультиками, прихватили в буфете остатки сладостей, запустили в палате телевизор и заткнули девочкам рты шоколадными батончиками.

Фильм, который выбрали девочки, был таким жестоким, что Сет не выдержал:

— Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как охотники расправляются с матерью Бэмби, особенно под вой настоящего ветра. Никогда не думал, что дети так жестоки. Наверное, потому, что любопытны…

Он встретился взглядом с Бонни и увидел в них понимание и сочувствие, именно то, что ему требовалось.

— Нам необязательно смотреть кино с ними. Девочки отвлеклись, ну и слава богу. — Она улыбнулась мягко, светло, обволакивающе. — А чем заняться нам, взрослым людям?

— Я приволок кучу игр. Хочешь маджонг?

— Что угодно.