Не по совести

Говорил он дерзко, бесцеремонно, поэтому зрелый мужчина и прекрасная девушка, немного замешкавшиеся на выходе, отчетливо слышали его недвусмысленные слова – легкая волна холодного ужаса пробежала у каждого по спине. Не миновала эта фраза и впечатлительную Диану, находившуюся в выделенной им с мамой комнате – она тоже стала свидетельницей грубого изречения, вследствие чего, наполнившись страхом и уподобившись маленькой мышке, забилась в самый плохо освещаемый угол и сидела там теперь, оставаясь ни жива ни мертва. Азмира тем не менее посчитала необходимым, что обязана проводить Владислава до самой машины. Далее, расставаясь и стоя возле заграничного внедорожника, озабоченный посетитель, выпровоженный столь непривычным образом, поведал своей давней возлюбленной все те мельчайшие подробности, что собирался ей рассказать, еще будучи в доме.

– А теперь, – решил он подытожить, когда они расставались, – видя, в каком крайне неуютном положении вы теперь находитесь, я еще раз предлагаю вам с дочкой переехать ко мне на квартиру; обещаю: у вас будет отдельная комната, где вы станете жить, как вам только заблагорассудится, – никто в ваше личное пространство соваться не будет.

– Я подумаю, – уже почти сдалась, но все еще не полностью пока согласилась Азмира, – надо еще как-то уговорить нашу девочку – не представляю почему? – но она проявляет к тебе какую-то, мне не объяснимую, неприязнь, и любое упоминание о дяде Владике мгновенно портит ее настроение.

Тепло пожав друг другу руки, собеседники вежливо попрощались, после чего мама сразу же отправилась в жилые помещения съемной квартиры, где, едва зайдя в свою комнату, увидела свою прелестную девочку, сидевшую на полу и находившуюся в состоянии, близкому к исступлению: зажавшись в самом темном углу, она истерично всхлипывала, наполняя глаза и слезами и ужасом. «Да, действительно, надо отсюда съезжать, – подумала девушка, – подобное общество – явно что оно не для нашей строптивой принцессы».

Глава XXVIII. Парк им. В.Я. Степанова

В тот же вечер, но только позднее, когда отец и дочь ужинали на кухне, расположенной в квартире, переставшей быть тайной, шестнадцатилетняя Дамира обратилась с вопросом:

– Папа, а можно я сегодня заночую у своей одноклассницы? Мы с ней договорились и отказывать будет как-то не очень удобно.

– Хорошо, – без задней мысли согласился родитель, – а чем вы собираетесь заниматься?

– Ничем, – беззастенчиво разъяснила обрадованная красавица (до сего момента о таких походах она даже не думала), – просто между собой пообщаемся, может быть, «видик» посмотрим, – она чуть-чуть засмущалась, – ну, ты сам, наверное, должен понимать – это наши, сугубо девчачьи секреты.

– Ладно, только ты обязательно оставь мне ваш адрес – и можешь тогда отправляться; на случай же чего запомни, если что-то произойдет непредвиденное – сразу же звони мне на сотовый телефон!

Договорившись на удивление быстро, девушка, уже предусмотрительно наложившая на себя не вызывающий макияж, переоделась в чересчур укроченное платье, обулась в туфли на завышенном каблуке – и выскочила на улицу. Ее подруга жила почти на самой окраине, в районе, названном созвучно железнодорожной станции «Сортировка». Двухэтажный кирпичный дом, оказавшийся еще послевоенной постройки, недавно попал под программу ремонта жилья и теперь выглядел по большей части пристойно; касаясь его вместительности, он включал в себя двенадцать квартир – по шесть на каждый подъезд. Никонова Олеся Сергеевна жила на втором этаже, в пятой квартире, – и именно к ней и направлялась Дамира.

Шестнадцатилетняя девушка, она действительно училась с Холод в одной гимназии и являлась ее ближайшей подругой; они были схожи и фигурой и ростом, только Леся была немного повыше; являясь, как и подруга, несравненной красавицей, она имела выразительное лицо, однако, более закругленное; его основные черты можно изложить следующим образом: кожа – гладкая, обычно белая, но сейчас, подверженная загару, она обрела сезонную смуглость; большие глаза, серо-зеленные и лучезарные, «светились» игривостью, беззастенчивой хитростью и радостным жизнелюбием; щеки – пухлые, немного напудренные; носик – маленький, на конце своем словно пуговка; выразительно очерченные губы, напомаженные в коричневый цвет и чуть приподнятые, своей, практически никогда не сходящей, улыбкой придавали выражению общей веселости; ушки оказались маленькими, полуовальными и чуть отступали в разные стороны; прическа – это темно-русые волосы, заведенные за голову и скреплённые там заколкой, оставляя спереди лишь небольшую челку, вьющуюся и едва ли опускающуюся ниже бровей… одежда составляла разноцветную дорогую футболку, окрашенную яркими красками, короткую черную юбку и такого же цвета туфли, в отличии от приятельницы оказавшиеся на сравнительно небольшом каблуке.