Не по плану (ЛП)

Взорвав загородный дом Станковского — и самого Станковского — они поехали в город с Дамиано Ледо, могущественным колумбийским наркобароном, ставшим их союзником.

Кингсли долгое время прожил в Нью-Йорке и знал нескольких сомнительных врачей. Хотя на самом деле они могли быть и ветеринарами. Лили было все равно. Она потеряла сознание задолго до того, как они добрались до города. Проснувшись через несколько часов, она обнаружила сидящего рядом с ней Марка. Правая рука была у него на перевези, а из другой торчал катетер. Ей переливали его кровь.

Для двух хронических неудачников было настоящим шоком узнать, что у них одна и та же группа крови.

На пару недель они залегли на дно. О Станковском говорили во всех новостях. По-другому и быть не могло после того, как ночью на пожарной станции волшебным образом появились семьдесят два ребенка. Сообщалось, что, хотя большинство детей и не говорили по-английски, у некоторых из них имелись письма для передачи в полицию. Письма, в которых подробно рассказывалось о Станковском, о его незаконной торговле алмазами, преступной группировке и, самое ужасное — о продаже детей в сексуальное рабство. Через час после того, как письма изучила полиция, детей разместили по приютам города, а на ферму Станковского отправились федеральные агенты.

Было высказано мнение, что после того, как была раскрыта его деятельность по организации детской секс-торговли, Станковский покончил с собой, взорвав собственный дом. Однако, кто именно его разоблачил, так и осталось неизвестным. Дети рассказывали что-то о рыжеволосой женщине, высоком мужчине со «смешным акцентом» и о «злом с виду» молчуне. Подходящих под эти описания подозреваемых обнаружить не удалось.

Во время этих передач Лили много смеялась.

Троица вернулась на Пхукет, в поместье Кингсли. Им нужно было время, чтобы отдохнуть и полностью восстановиться. Раны Лили и Кингсли быстро зажили. Марк был ранен в плечо, но несколько раз. Связки и кости были в ужасном состоянии, он перенес несколько операций, незадолго до их поездки в Испанию.

Лили пришлось за него поволноваться. Месяц они провели на Пхукете, но Марк по натуре был активным, и бездействие сводило его с ума, а это, в свою очередь, сводило с ума всех остальных. Наконец, в один прекрасный день он объявил, что должен уйти, а потом посмотрел на Лили и просто сказал:

— У нас есть работа.

«У нас».

Такие простые слова.

Сначала было нелегко. Лили привыкла работать с Кингсли. Марк был совсем другим человеком. Каждому из них потребовался целый процесс переобучения. Они неоднократно спорили. Лили неоднократно задавалась вопросом, во что, черт возьми, она ввязалась, и стоит ли оно того.

Определенно, да.

Вместе они ездили по миру, вместе могли делать все, что угодно. Узнали друг друга по-настоящему, а не только как двух людей, попавших в отчаянную ситуацию. Она быстро поняла, что любит в нем не только Марселя Де Санта, знаменитого наемника, но и его самого. Ей нравилось знать, что он в любой момент прикроет ей спину. А когда исполняла свои заказы, нравилось осознавать, что ночью она вернется к нему. Нравилось с ним разговаривать и смеяться. Прикасаться к нему, когда ей заблагорассудится, и при этом не опасаться, что для этого нет веской причины.

Они не были теми, кем были когда-то в Африке, и уж точно не теми, кем были в Южной Америке и США.

Они стали чем-то гораздо большим. Чем-то единым. Чем-то нерушимым.

Кто бы мог подумать, что в убогом преступном мире наркобаронов, наемных убийц и главарей мафии два человека могут найти друг друга, долго друг с другом воевать, а затем влюбиться.

— Ты так притихла, я уж подумал, ты ушла, — прервал ее размышления голос Марка.

Лили обернулась и увидела, что он вошел в гостиную. Марк нес ее чемодан и, поморщившись, поставил его на пол.

— Ты снова повредишь плечо, — предупредила она, встав рядом с ним.

— Волнуйся лучше за себя, дорогуша.

— Ты шутишь? Кто ухаживал за тобой после каждой операции? Ты такой ребенок, ещё раз я этого не выдержу.

— Кто бы говорил! Твой материнский инстинкт, прямо скажем, не очень обострён.

— Я готовила тебе суп!

— Один раз. Все остальное время, как только выдавалась свободная минутка, ты уходила играть во Флоренс Найтингейл, — упрекнул ее он (Прим. Флоренс Найтингейл — сестра милосердия и известная общественная деятельница Великобритании).

У Лили отвисла челюсть.

— Ладно, во-первых, она была медсестрой, а я никого не выхаживаю. Во-вторых, прости, но я все еще чувствую своего рода ответственность за тех детей, которых украл Станковский! И если я могу помочь хотя бы некоторым из них вернуться домой, то я это сделаю! В последний раз ты сам там был, помнишь родителей? Мать рыдала. Я не могу не помочь, — объяснила Лили, сурово уставившись на него.

— Ах, чуткое сердце, убей меня.