Не плачь, Рапунцель!

Шляпа-ведро поскакала по-над забором, стремительно удаляясь от нас.

– Да-а-а… История… – протянула Ирка и, встрепенувшись, тоже заторопилась: – Пойдем и мы? Вряд ли еще что-то здесь узнаем.

– Да мы, если ты не поняла, узнали достаточно. – Я повернулась к подруге. – Как умер этот Графыч… Тебе ничего не напоминает?

– Мне это напоминает об ответственности молодого поколения за старое, – пафосно сказала подруга.

– Само собой, но я о другом. Смотри, несчастный дед Александры Смурновой до смерти замерз и даже ледяной коркой покрылся. А саму Смурнову в каком виде нашли? Окоченевшей и замотанной в прозрачную пленку, похожую – на что?

– На лед! – сообразила подруга и ахнула. – Ничего себе! Выходит, убийца внучки имитировал смерть ее деда?! Тогда это точно месть!

– И ведь было за что мстить: Александра оставила родного старика без помощи и присмотра, – напомнила я. – Если подумать, то это из-за нее он умер.

– И кто-то ее за это наказал, – согласилась Ирка. – Вопрос: кто?

Она огляделась и продолжила:

– Деревенских, похоже, судьба одинокого чужого старика, который держался особняком, не особо заботила. А из родни у него, как я поняла, одна только внучка и была – та самая Александра.

– Значит, имелся еще кто-то, кому дед Елагин был дорог, – задумчиво протянула я.

– Будем его искать, – подвела промежуточный итог подруга.

– А с книжкой – это ты хорошо придумала, – похвалила я ее. – Объяснить наш интерес к смерти Графыча творческим поиском новых сюжетов – гениальная идея!

– А стихи про халабуду ты не оценила? Я ведь о твоем писательстве вспомнила в связи со своей поэзией.

Некоторых сколько ни хвали – им все мало!

– Две коротких строчки – это еще не стихи. – Я попыталась умерить аппетиты жаждущей комплиментов поэтессы.

– Так я еще сочиню! – не обескуражилась Ирка. И забормотала: – У Лукоморья халабуда… Нет, не то. Как умру, похороните в халабуде милой…

– Это уже ближе к теме, – пробурчала я.

Но поэтесса меня не услышала – погрузилась в творчество.

На обратном пути мы детективные дела не обсуждали – не хотелось посвящать в них ушлую Борину подружку. Та, впрочем, без труда убивала тишину одна за всех, горделиво рассказывая, какие прекрасные она купила в деревне молоко, творог и яйца. Ирка, слушая ее, мрачнела. Обычно это она у нас чистейший образец запасливости, и уступать кому-то славу лучшей хозяюшки подруге не хотелось.

Из машины раздосадованная Ирка вышла, громко хлопнув дверью. Я немного задержалась с целью напомнить Боре, что его услуги нам вскоре еще понадобятся. А чтобы сгладить неприятное впечатление, попросила прислать информацию о брошках-пуговицах, которые мне нужно будет как-то пристроить в сюжет нового детектива.

– А вот, могу дать как образец! – Недолго думая, Боря полез в бардачок и достал прозрачный пакетик с блестящей штучкой, похожей на выпуклый молочно-голубой глаз. – Это с лунным камнем на серебре, мой первый опыт, не самый удачный – ушко кривоватое получилось.

Кривоватой получилась и улыбка Джульетты, которой явно не понравилось, что ее любимый разбазаривает образцы ювелирных изделий, но от возражений девушка воздержалась.

– Держи. – Выйдя из машины, я вручила пакетик подруге. – Как раз к твоим голубым глазам.

– Ой, что это? – Ирка обрадовалась подарочку и моментально подобрела.

– Борино изобретение, серебряная брошка-пуговица с лунным камнем, пришьешь ее на лацкан джинсового пиджака – будет супер.

– Нам это дали бесплатно? – приятно удивилась подруга.

– Как рекламный образец.

– Умеешь ты пользоваться служебным положением!

– Вот, кстати! – я остановилась. – Надо попросить Чайковского связаться с коллегой – участковым поселка Болотного. Тот может что-то знать о нерусском парне Мише, который какое-то время жил с дедом Графычем.

– Думаешь, это Миша убил его внучку? – Ирка нахмурилась. – Между прочим, вполне возможно, на Востоке с большим уважением относятся к старым людям, почитают их всячески.

– Вплоть до жестокого убийства тех, кто должного уважения не проявил? – усомнилась я. – Не думаю. Кто он ему был, тому Мише, чтобы мстить за него, как за любимого кровного родственника… Но побеседовать с этим молодым человеком надо бы, он ведь может знать других знакомых или родных старика. Опять же, бабушка Вера сказала: это внучка приставила Мишу к деду в помощники, значит, и о самой Александре мы можем у него узнать.

– Звони Чайковскому!

– Не здесь же? – Я огляделась: во дворе, где нас высадил Боря, было весьма оживленно и шумно.

Одна за другой к подъездам, ой, простите, к парадным с рычанием подъезжали машины со стройматериалами, мебелью и бытовой техникой, туда-сюда сновали грузчики, маляры-штукатуры и прочие труженики, и все они работали отнюдь не молча.

– Давай в квартиру войдем, – предложила я.

– Ага, можно подумать, там будет тише! – фыркнула Ирка.

Обосновывая ее сарказм, из ближайшей открытой форточки вылетела длинная трель дрели.

– Нам, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов нас пугает, – пробормотала я. И вспомнила по ассоциации с птичками: – Идем, я знаю отличное тихое место.