Не плачь, орчанка!

Здесь следует пояснить, что столь вредные для советской власти песнопения Антон выучил отнюдь не по вражеским «голосам». И даже не в институте, где, как водится в интеллигентной среде, к советской власти относились скептически. Частушкам его научили в рабочей среде. Той самой, которая, по мнению КПСС, была ее надежной опорой. Что, однако, не служило Антону оправданием. Советский человек за границей должен вести себя достойно. И не важно, куда он попал: в капиталистическую страну или фэнтезийный мир. Стыдно!

Осознав это, Антон вздохнул и попытался вспомнить, переводил ли он слова частушек местному населению. Этого не удалось, поскольку вслед за их исполнением в памяти следовал провал. Антон вновь вздохнул – на этот раз громко. В ответ занавесь, ограждавшая его закуток, колыхнулась, и в образовавшемся проеме появилась лукавая мордочка Нулорк.

– Вы проснулись, высокородный Иль?

– Проснулся, – подтвердил Антон и пожаловался: – Голова болит.

– Сейчас!

Лицо исчезло. Скоро Нулорк появилась вновь на этот раз с глиняным кувшином в руках.

– Выпейте, высокородный!

Антон взял кувшин и приник к влаге. Это был рассол! Настоящий, капустный. Видимо, такой овощ в этом мире водился. Антон опустошил кувшин и, чувствуя, как затихает боль в висках, вернул его девочке. Та не ушла, застыв в ожидании приказаний.

– Вот что, Нулорк, – начал Антон, чувствуя, как горят уши. – Я там вчера не позволил себе ничего лишнего?

– Что вы, высокородный! – закрутила головой девочка. – Всем так понравилось! Особенно песня про мясо. – Она хихикнула. – Если его не есть, то какой прок от орка в постели?

«Значит, слова все же перевел», – уныло понял Антон. Уши запылали.

– А вот про «картошку» не поняли, – продолжила Нулорк. – Но женщины решили, что это тап. Его вы вчера ели. Он урожайный, зимой им спасаются от голода. Но если есть только тап, женщину не захочешь.

Нулорк захихикала. Антон почувствовал себя мерзко.

– Вот что, – сказал решительно. – Принеси мне какую-нибудь ненужную тряпицу.

Нулорк подхватила кувшин и убежала. Антон встал, натянул бриджи и обулся. Куртку надевать не стал, чтоб не испачкаться. В углу, прислоненный к стене, стоял нечищеный АКМС. Позор! Оружие следует обихаживать сразу после стрельбы, Антон об этом забыл. И вообще распустился.

Быстро разобрав автомат, Антон пропустил в прорезь шомпола полоску чистой ткани, макнул ее в оружейное масло и стал чистить канал ствола. Где он взял масло и ткань? В подсумке. Там есть специальный кармашек, в котором у солдата хранится алюминиевый пузырек с маслом и тряпица. К возвращению Нулорк канал ствола сиял. Взяв принесенную ею тряпку, Антон разорвал ее на части и быстро довел другие части автомата до надлежащего состояния. Затем собрал его. Нулорк следила за его действиями, приоткрыв рот.

– Это ваш магический посох, высокородный? – спросила, не удержавшись.

– Просто автомат, – буркнул Антон. – И вот что. Не называй меня высокородным.

– А как?

Антон задумался. По имени? Получится панибратски. Да и девчонка слишком мелкая, чтобы звать его так. Товарищ старшина? Слишком официально. К тому же придется объяснять, кто такой старшина и почему обращаться к нему надо «товарищ». По имени-отчеству? Смешно.

– Я могу звать вас господином, – пришла на помощь Нулорк.

Антон кивнул. Господин так господин. В западных странах это обычное обращение. В СССР оно не в ходу, но здесь другой мир. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Покончив с автоматом, Антон достал из кобуры АПС и почистил его. Вернее, снял лишнюю смазку. Заодно разобрался с устройством пистолета. Прежде Антону не доводилось держать его в руках – только видеть на плакатах в оружейной комнате. Но разобрался, ничего сложного.

– Это тоже автомат? – полюбопытствовала Нулорк.

– Да, – ответил Антон, решив не пускаться в объяснения. Он пристегнул АПС к деревянной кобуре и вложил его в руки девчонке. – Прижимай его к плечу и смотри вон туда. Палец клади сюда. Теперь нужно поймать врага в прорезь прицела и потянуть за крючок. Ну!

Сухо щелкнул курок. Патронов в обойме пистолета, естественно, не было. Правила обращения с оружием Антон знал назубок. Взгляд Нулорк, вернувшей ему оружие, был полон обожания. Антон сунул пистолет в кобуру и положил ее на лавку.

– Мне бы умыться, – сказал, глянув на испачканные руки.

– Сейчас! – Нулорк словно вихрем смело.

Вернулась она с деревянной шайкой, кувшином и домотканым полотенцем, переброшенным через плечо. Затем принесла плошку с какой-то серой массой. Щелок. В деревне у бабушки Антон видел такой и умел им пользоваться. Поэтому быстро отмыл руки, ополоснул лицо, вытерся, после чего надел куртку. Застегнул пуговицы и опоясался ремнем. Обвешиваться оружием не стал.

– Там вас староста дожидается, – сообщила Нулорк.

Антон кивнул и отвел рукой занавесь. Спать его уложили в общинном доме, завесив закуток. Сейчас перед глазами Антона была огромная комната, заставленная лавками и столами. У ближнего топтался уже знакомый ему коренастый орк в синей рубахе. Увидев Антона, он низко поклонился.

– Как почивали, высокородный иль?