Не плачь, орчанка!

Владеть обычным оружием учит высокородная Люсиль. У нее не забалуешь! Получить палкой за нерадение или лень от нее как чихнуть. Спрашивает строго. Зато теперь некогда неуклюжие селяне лихо управляются с копьем и щитом. Ловко бьют тесаками. Конный взвод — лоф называет его "эскадрон" — умело атакует в строю и рубит мечами. Вилорк видел их упражнения. Стоят соломенные чучела. Всадник подлетает к нему — и копьем! Затем бросает его, скачет к следующему — и мечом! Только солома летит! Поначалу чучела просто стояли. Затем Люсиль повелела сделать их подвижными. Бежит орк, а над ним чучело на колу. Всадник догоняет и бьет копьем. По чучелу, конечно, а не по орку. При этом бегущий старается увернуться. Попробуй попади! Но ничего, наловчились.

Учиться трудно, но орки довольны. Кормят как на убой. Каждый день — мясо. В своих деревнях они его раз или два в году пробовали. Спят воины, словно высокородные, на простынях. Каждых десять дней — баня. Помылся, постирался… Кстати, простыни и наволочки с подушек стирают женщины — здесь лоф сделал послабление. Простыни варят в котлах, добавляя льняное масло. Они приятно пахнут. Служанок в замке хватает. Раньше держали для забав, но лоф это запретил. Предложил женщинам вернуться с деревни. Отказались. Кто променяет сытую, легкую жизнь на труд в поле? Вот лоф их и пристроил. Суетятся с утра до вечера: стирают, полощут, развешивают простыни на веревках. Другие убирают в доме, моют, чистят, шьют. Лоф каждому найдет занятие. Но никто не в обиде, в том числе воины. В выходной день всем дают пиво и праздничную еду. Такую, какой и не пробовали. И деньги платят — чешуйку в месяц. Немного, так на всем готовом. Деньги тратить негде, и они копятся. Год минет — и у тебя серебряк. С ним ты — богач, в деревне сосватаешь любую. Родители с радостью отдадут. Быть женой воина — это не в поле горбиться. Веди дом и рожай детей — только и делов. Не жизнь, а сказка.

Вилорк вздохнул. Его товарищи рассказывали о своих девушках, хвалили их красоту, а он отмалчивался. Сказать нечего. В замке отца-лофа им брезговали даже служанки. Тощий, нескладный… Теперь он другой, и появилась девушка, к которой лежит сердце. Но она не замечает его.

Вилорк вздохнул и вытащил на середину казармы ведро с водой. Бросил в него тряпку, поболтал, отжал. В обязанности дневального входит уборка казармы. Полы моют ежедневно. Удивительно. В замке отца Вилорка убирали реже. И это в господском доме. Про казарму, где жили воины, и говорить нечего. Мусор, вонь… Хорошо, если служанка раз в месяц подметет. Но они туда не рвались. Тяжело, да и воины норовят задрать юбку. Посылали в наказание…

— Помочь?

Вилорк обернулся и от неожиданности уронил тряпку. Нулорк! И как только подошла незаметно? Хотя чему удивляться? Походка у девушки легкая, и сама она воздушная… Так бы и понес на руках!

— Язык проглотил? — засмеялась Нулорк.

Вредная! Видит, что он вздыхает по ней, и издевается. Девушки, они такие. Парни рассказывали…

— Кто ж так моет? — Нулорк подняла тряпку и бросила ее на порог. — Только грязь размажешь. Учись!

Она вылила воду на пол, бросила в лужу "голик" — старый веник из прутьев, который с собой принесла — и наступила на него подошвой сапожка. Зашаркала голиком по полу. Из-под слоя грязи показались желтые доски.

— Принеси воды!

Вилорк схватил ведро и выбежал. Носить воду пришлось не раз. Зато пол отмыли до желтого цвета. Таким он был, когда заселялись. Лоф обязательно похвалит — ему нравится чистота. Положив тряпку у порога — пусть воины ноги вытирают, нечего нести грязь в казарму! — Вилорк отнес ведра и вернулся. Нулорк не ушла. Сидела на лавке, загадочно на него поглядывая. Вилорк потоптался и примостился напротив.

— Устал?

— Совсем нет, — ответил Вилорк. — Не трудно. Только мыть не люблю.

— А мне нравится, — сказала Нулорк. — Стирать, наводить чистоту, пулемет чистить.

— Пулемет и мне нравится. Но стрелять интереснее.

— Это — да! — согласилась Нулорк. — Как думаешь, будет война?

— А к чему нас готовят? — хмыкнул Вилорк.

— Я б этих зургов! — Нулорк сжала кулачки. — Мерзкие жабы! Напали на Гаць, хотели убить бабушку. Меня — изнасиловать.

— Им удалось? — встрепенулся Вилок.

— Не успели. Иль-Ин убил их. Из автомата.

Нулорк вскинула ладони перед лицом и свела их в линию, показывая.

— Из автомата и я бы смог.

— Я — тоже. Только у нас его не было. Повезло, что господин появился вовремя.

Вилорк кивнул — повезло. Если б Нулорк изнасиловали, ему было бы неприятно. Очень.

— У тебя есть родители?

— Мать, — ответил Вилорк. — Отец умер.

— А у меня только бабушка. Старенькая уже — за пятьдесят.

— Она учила тебя языку пришлых?

— Да, — кивнула Нулорк. — Читать и писать. А тебя кто? Ты даже иль знаешь.

— Отец.

— Кем он был?

Вилорк замялся. Сказать? Узнают воины, замучат насмешками. Сын лофа моет полы! Девушка смотрела в упор.

— Мой отец — высокородный иль. Мать — служанка.

— Так ты наполовину высокородный?

— В том-то и дело, что наполовину, — вздохнул Вилок. — Рожден не в браке, Дар не унаследовал.