Не плачь, девчонка (СИ)

Разобрал её вместе с другом и копил деньги на детали – многое предстояло заменить. А так как подрабатывал он в мастерской Большого Сэнди, то детали ему доставались бэ-ушные, но по приемлемым ценам. Да и опыт в ремонте автомобилей юный Снейп приобрёл немалый. Большой Сэнди учил его сам, видя, что парень очень старательный и руки на месте, да и к ремонту автомобилей подходит творчески.

К сожалению, когда Тобби поступил в колледж, Большой Сэнди переехал в другой город, а мастерскую оставил своему зятю. Тот модернизировал ремонтный бизнес, нанял квалифицированных работников, закупил новое оборудование, и просто выгнал молодого Снейпа, пришедшего наниматься на два летних месяца.

Тобби подался на фабрику, где требовался ночной сторож на полставки, а после окончания колледжа остался там работать наладчиком оборудования. Бизнес зятя Большого Сэнди прогорел, и тот уехал из города, продав мастерскую за бесценок. Тобби по этому поводу не злорадствовал, но сожалел, что у него тогда не было даже таких небольших денег, чтобы выкупить дело Большого Сэнди самому.

Всё это, слово за словом, я выудила из мужа на обратном пути. Сев спал на заднем сиденье, вцепившись в нелепую коричневую обезьяну почти с него ростом. Этот приз Тобиас выиграл одним метким выстрелом из допотопного ружья в открытом тире, куда мы заехали после ресторана. Северус отчаянно болел за отца, от волнения подпрыгивая на месте, а после выигрыша посмотрел такими огромными глазами на Тобби, не веря, что приз достаётся ему. Муж взлохматил волосы ребёнка, заверив, что другого мальчика у него пока нет. И Сев прижал к себе лохматого зверя, словно драгоценность, будто не ему этим утром досталось столько магических подарков. Избалуем ведь парня! Однако что-то мне подсказывало, что уродливая обезьянка уже прочно заняла своё место в маленьком сердце, затмив прелесть волшебных вещиц.

Дом встретил нас тишиной и покоем. Тобби отнёс сына в кроватку, а я семенила следом, боясь, что он увидит чихающего дымом Руни. Но обошлось – ни шушпанчика, ни Данко видно не было.

Муж, страдающий ностальгией после своих откровений, полез сразу обниматься, настроившись на романтичный лад. А я отчётливо вспомнила о предписанном воздержании. Пришлось уворачиваться от поцелуев, и объяснять ничего не понимающему супругу, что подруга-медик записала на важное обследование на следующей неделе, перед которым никак нельзя заниматься «этим самым» неделю. По лицу Тобби даже без чтения мыслей было заметно, как он «рад» этому обследованию. А хуже всего, что он, задав пару недоумённых вопросов: «Что за обследование и где будет проходить?» – получил от меня маловразумительные ответы про «другой город» и «какое-то сложное название». Муж выслушал сбивчивые объяснения молча, похоже, просто не поверив. Уж не знаю, на что он списал моё нежелание заниматься любовью, но резко отстранившись, просто буркнул, что в машине ещё есть недоработки и умёлся в подвал.

Я честно попыталась исправить ситуацию. Спустилась к нему в мастерскую, понаблюдала, как он возится под капотом и пригласила поесть бутербродов с чаем. Не оборачиваясь, Тобби заявил, что не голоден. Безуспешно промаявшись возле него ещё минут пятнадцать, и так и не добившись внимания супруга, я отправилась спать, надеясь, что напряжённость между нами, которую и ссорой-то назвать сложно, пройдёт сама собой.

Проснувшись утром одна, я обнаружила, что муж ночевал на диванчике внизу и уже ушёл на работу.

Пытаясь не слишком тосковать, я заняла себя варкой зелий, оставив Данко готовить обед и развлекать Северуса. Эльф уверял, что прекрасно справится без моей помощи, и обещал сообщать немедленно при возникновении проблем.

Появились новые заказы от моего таинственного агента. Отправив ему готовые зелья, как раз дошедшие до кондиции, велела оплату по-прежнему перечислять на всё тот же счёт, как и советовал мне директор Гринготтса.

Меня вдохновляло осознание того, как хорошо я научилась готовить не только простые зелья, но и более сложные. Сильно помогали записи и примечания прежней Эйлин. Но порой, выискивая очередной рецепт не в тетради бывшей хозяйки, а в книгах и журналах по Зельеваренью, я прямо чувствовала, что нужно сделать именно так, а не иначе, помешать пять раз вместо семи, или добавить на два грамма меньше пыльцы магической ромашки. Когда зелье не только не портилось от моих изменений, но и становилось чуть-чуть лучше по качеству, я тихо радовалась и вносила свои собственные поправки вместе с новыми рецептами в толстый журнал. Не приписывая себе этих заслуг, я просто приняла, как данность, что талант Эйлин Принц каким-то образом остался в «памяти её тела» и теперь понемногу пробуждается, подстраиваясь под меня.