Не отпускай меня

- Синяя хата на том конце, за овражком, - направил Глеба веснушчатый пацанёнок.

Уже через минуту Глеб входил в низкую дверь. В комнате возле стола стояла сухонькая женщина. Открывшаяся сцена так напоминала Глебу передачу «В гостях у сказки», что он хмуро усмехнулся.

Зачем я здесь? Это какая-то шутка. Здесь нет того, что мне нужно.

- Здравствуй! Входи, что ж дверь перегородил.

Голос у хозяйки дома оказался неожиданно звонкий. Глеб даже растерялся. Прокофьевна обернулась на застывшего истуканом гостя:

- Ну, что, проходить будешь? Или домом ошибся?

- Не ошибся, – решился, в конце концов, Глеб.

Несмотря на полуденное солнце, в комнате было сумрачно и прохладно. Хозяйка коротким жестом указала на стул во главе стола. Глеб молча сел.

Прокофьевна к делу переходить не торопилась. Ловкими движениями в каменной ступке она перетирала терпко пахнущие коренья.

Глеб сидел и думал: «Зачем я сюда пришёл?». Он ожидал увидеть что-то вроде аптеки, а никак не кухню средневековой колдуньи. Голова его была странно пуста. С одной стороны, он понимал, что пришёл напрасно. А с другой стороны, впервые за долгое время он испытывал странное успокоение. Глубокое и настоящее умиротворение. Это чувство было так неожиданно и так сильно, что Глебу было страшно двинуться.

На секунду Прокофьевна перестала толочь и посмотрела на гостя. Бледно-голубые и чистые, как кристаллы, глаза казались молодыми и никак не вязались с морщинами на её лице. И хотя она ничего не говорила, у Глеба всё же возникло ощущение, что видит знахарка гораздо больше, чем ему бы хотелось.

Глеб не знал, с чего начать.

Что говорить?

Небольшого роста, хрупкая, с необычайно прямой осанкой хозяйка дома спокойно продолжала своё дело. Лицо её было светлым, испещрённым глубокими морщинами. Глебу она почему-то нравилась.

«Сколько ей лет? Семьдесят, восемьдесят?» – гадал он.

Ещё через минуту Прокофьевна отложила толкушку и сказала:

- Снадобье дам тебе завтра, сегодня ты должен поспать. Иди на двор, там направо сарай, поднимись по лестнице, сено сухое. Ложись. Утром разбужу.

Мягкие, но уверенные распоряжения Прокофьевны Глеба не убедили:

- Мне снотворное нужно. Я без него не засну.

Глаза женщины зажглись улыбкой:

- Иди, милый, ложись. Обо всем остальном завтра беспокоиться станем. Успеется.

И Глеб решил не сопротивляться.

Да и к чёрту, мне терять нечего! Если она думает, что я смогу уснуть, я готов попробовать.

Чем-то эта старая женщина его подкупала. В её глазах он видел искренность. Он не чувствовал в них лукавства «продавца веры».

Глеб зашёл в большой деревянный сарай. Прикрыл за собой высокую створку двери и с минуту постоял, давая глазам привыкнуть к сумеркам. Потом увидел ведущую под крышу лестницу. Забрался по добротно сколоченным деревянным ступеням и улёгся. Сено было колким и душистым.

Через щели в стенах проникали редкие лучи солнца. В их призрачном свете задумчиво танцевали пылинки. Глеб думал: «Что же сделать, чтобы избавиться от воспоминаний хотя бы на время?». Со смерти Киры прошло больше полугода, но для него ничего не поменялось. Впрочем, нет, кое-что изменилось. Он больше не ждал, что она вот-вот войдёт в дверь. Или что он проснётся утром, а она тихо дышит рядом, и длинные светлые волосы, вот такого же цвета, как эта солома, рассыпаны по его плечу.

Глеб смотрел на подсвеченные соломенные стебельки, а ледяная ладонь, которая сжимала его сердце вот уже долгое время, неожиданно отпустила. Золото соломы напоминало ему о единственной женщине, которую он любил. Он думал о её глазах цвета жжёного сахара. Таких живых и полных света.

Время остановилось, и Глеб почувствовал на лбу лёгкую Кирину ладонь. Она успокаивала его своей прохладой. А её запах он бы узнал и в следующей жизни. И в этот раз его это не пугало, а наоборот, убаюкивало. Глеб закрыл глаза и почувствовал, как жена гладит его по лбу, по отросшим волосам, как целует прикрытые веки. Он слышал её шёпот:

- Спи, любимый, спи. Я побуду рядом… спи…

***

Глеб тряхнул головой и залпом допил остатки чая.

Довольно воспоминаний! Прокофьевну нужно снова везти.

Только после двух чашек Глеб почувствовал прилив энергии. Он знал, что после бессонной ночи у постели больной это эффект временный, и потому решил поездку не откладывать.

Солнце стояло в зените. Машина поднимала пыль и качала носом по ухабистой грунтовке. Глеб устало щурил глаза и старался не поддаваться укачивающему ритму.

Прокофьевны дома не оказалось. От соседки Глеб узнал, что «лекарка ушла в лес, а когда вернется, не сказала». Не оставалось ничего, как сесть на лавку возле забора и ждать.

Прождал Глеб около получаса, на душе было неспокойно.

А что, если Вера проснётся? Испугается. Нужно было ей записку оставить.