(не)отец моего ребенка

— Тс-с-с, тихо. Это ты меня прости, Вика. Я так переживал за себя, был зациклен на том, что Карина может рассказать всем вокруг, что ты беременна от Юры, тем самым разрушив видимость моей идеальной жизни, что совершенно не учел твои чувства и то, что ты у меня такая вот маленькая ревнивая кошечка, — голос Игоря звучит глухо и хрипло. Он не отводит от меня взгляда, словно ищет прощение и понимание на дне моих глаз. — Я люблю тебя, Вика. Не знаю, в какой момент это случилось, уж точно не при нашей первой встрече, тогда ты мне показалась наглой девицей, которая решила пожить за чужой счет, — усмехается он. — Я не привык выражать свои чувства, привык к одиночеству, но рядом с тобой я начал дышать заново, избавился от чертового наваждения, променяв его на другое, более приятное и реальное.

Он стирает подушечкой большого пальца слезы с моих глаз, дышит тяжело, практически нависает надо мной.

— Я всегда буду на твоей стороне, на вашей стороне, потому что для меня вы самое дорогое на свете. И очень прошу: доверяй мне. Что бы я ни делал — это все для твоего комфорта и безопасности. И еще, — Игорь внезапно слегка отстраняется от меня и хмурится, — если Карина скажет что-то насчет суррогатного материнства либо моей любовницы — не бери в голову.

— Что?

— Небольшая ложь во благо, зато они с Юрой счастливы, полная идиллия, и больше не потревожат нас, — криво усмехается он, и я вижу, что ему больно. За испорченные отношения с братом. Более того — они ведь близнецы и между ними особенная связь.

Мне тоже неприятно и больно от упоминаний о Юре, я бы предпочитала не видеть его больше, не слышать. Забыть. Сейчас братья кажутся мне абсолютно разными. Ничего общего. Я могу назвать даже все различия в их внешности.

— Я, кажется, тоже люблю тебя… — всхлипываю то ли от радости, то ли от волнения и пережитого стресса и заливаюсь румянцем от сказанных слов. — Только знай: я не собираюсь ни с кем делить тебя. Никаких томных и страдальческих взглядов в сторону вашей ненаглядной Карины. У тебя была отличная возможность утешить ее, и если ты выбрал нас, то будь добр придерживаться этого выбора, — яростно шепчу я, вспоминая, как Игорь обнимал ее вчера.

— Такой ты мне нравишься еще больше.

Я фыркаю в ответ и отвожу взгляд, вновь краснея.

— Я хочу увидеть дочь, пожалуйста.

— Давай сделаем так. — Игорь целует меня и отстраняется. Отходит к вешалке и что-то ищет в кармане куртки. — Я принес твой телефон. Ты останешься здесь, а я пойду к дочери, и мы включим видеосвязь. Покажу ее тебе через камеру. Согласна?

Я киваю в ответ. Это лучше, чем ничего. К тому же я и в самом деле не уверена, что смогу далеко уйти сейчас. Возможно, через несколько часов. После того как мне дадут обезболивающее.

— Чудесно. Тогда… я пойду?

Я вновь киваю и с силой сжимаю в руках телефон, когда за Игорем закрывается дверь.

Игорь

Я подхожу к реанимационной для новорожденных, и улыбка слетает с моего лица. Перед большим стеклянным окном, через которое можно смотреть на младенцев, застыла знакомая фигура. Я бы даже сказал — моя фигура. Руки в карманах, поза напряжена, не выглаженные брюки и взлохмаченные волосы. Мне бы, наверное, разозлиться сейчас на брата, послать его к черту, но не могу. Молча подхожу ближе и становлюсь рядом. Плечом к плечу. Как раньше.

— Красивая она у нас получилась, правда? — произносит он после непродолжительной паузы.

— У меня, — поправляю его, и мы снова замолкаем на время. Между нами чувствуется напряжение и недосказанность.

— Хотя на самом деле я не уверен, которая из них наша: справа или слева? — голос Юры слегка дрожит и звучит совсем невесело. Жалеет? Он неотрывно блуждает взглядом от одного кувеза с малышом ко второму, и я вдруг сам начинаю нервничать.

— Два часа назад здесь не было второго младенца, — подхожу впритык к окну, рассматривая через стекло красных сморщенных крошек. — Черт, я не запомнил, в каком моя дочь, а Вика ждет, когда я покажу ее через видеосвязь.

— Думаю, слева, — указывает пальцем Юра, все так же избегая моего взгляда. Как и я его.

— С чего ты взял? Мне кажется, что все-таки справа.

— Отцовское сердце, — произносит он, но я понимаю, что это не для того, чтобы задеть меня. Скорее проснулось его идиотское чувство юмора.

— Ты передал свое отцовское сердце мне, забыл? — спокойно спрашиваю я и вдруг расслабляюсь, потому что не чувствую с его стороны ни агрессии, ни враждебности.

— Не забыл, и я думаю, ты будешь хорошим отцом. А я дядей. Любимым, единственным и самым лучшим, кстати, — с горькой улыбкой произносит он, и я понимаю, что он все же жалеет. О своем выборе и сказанных когда-то в пылу злости словах.

— Мать сообщила?

— Ага. Они с отцом уже носятся по всему городу, скупая платья на вырост и игрушки.

— Хорошо. Пойду найду кого-нибудь из медперсонала, потому что, похоже, мое отцовское сердце дремлет так же крепко, как и они, — киваю в сторону помещения за стеклом и делаю несколько шагов по коридору, но Юра окликает меня.

— Игорь? — Я застываю и оборачиваюсь. — Спасибо.