Не один дома

На ужин Данил, как и обещал, заказал еду из ресторана на дом, однако к ней почти никто не притронулся. Головные боли донимали, таблетки, что прописал врач, как будто и вовсе не помогали. Радость и вкус к жизни, казалось, остались тем весенним днем зажатыми между кусками металла, которые вместе с разбитой машиной отправились на покой на какую-то загородную свалку, ожидая, когда многотонный пресс окончательно раздавит их в лепешку.

Ночью Данил и Рита проснулись от крика, доносящегося из комнаты сына. Моментально придя в себя и поняв, что кричит Максим, родители побежали к нему. Испуганный подросток сидел на кровати, обхватив ноги правой рукой.

– Что произошло? – спросил отец.

– Сон, – дрожащим голосом ответил Макс. Мама села рядом, обняла сына и принялась его утешать, гладя по голове и прижимая к себе.

– Кошмар? – снова спросил Данил. – Это все из-за твоих дурацких книжек! – он указал рукой в сторону стопок книг.

– Нет, это из-за тебя, – судорожно ответил отцу Максим.

Данил озадаченно посмотрел на сына: парень явно был расстроен или напуган, но точно зол. Не лучшее время читать ему нотации по поводу литературных вкусов. Подавляющее большинство ребят его возраста вообще книжки видят только в школе. И то не всегда на своей парте.

– Та авария… – продолжил раздраженный подросток. – Я видел во сне, как мы все погибли. Я видел Машку, лежащую в луже крови, я видел маму со свернутой шеей, я видел тебя с разбитой головой.

– Дай мне руку, – сказал Данил. Он успокоился, присел рядом с сыном, взял его правую руку в свою и приложил ее к своей голове, – что ты чувствуешь? Ты нащупал пальцами большой шрам в моих волосах?

Макс молчал, явно ощущая рубец на голове отца. Рита тихонько плакала.

– Я живой, – полушепотом сказал Даниил и погладил сына по голове, самую малость пригладив его непослушные темные кудри, – а это был всего лишь дурной сон.

– Эта проклятая авария всю нашу жизнь не будет давать нам покоя, то и дело всплывая то во снах, то в воспоминаниях? – пробормотала в ладони Рита, словно взмолившись, сама не понимая, кому.

– Сынок, – сказал отец, – мы с тобой должны быть сильными и стойкими ради мамы и твоей младшей сестры.

– Машка ведет себя так, словно ничего не произошло, словно она и не помнит того, что было в тот день, – возразил Макс.

– Потому что ей всего восемь лет, – ответил Данил. – Возможно, она действительно ничего не помнит. Детская память чудно устроена: она стирает ненужную информацию, чтобы освободить место для необходимой. И это к лучшему. Но мы все должны жить дальше, понимаешь?

– Понимаю, – согласился сын. – Хотел бы я забыть, как Машка… Но у меня не получается, папа! Я как будто разучился жить. Забыл, как это. Просто забыл… Простите, что разбудил вас. Идите к себе, со мной все в порядке, правда. Я справлюсь.

– Ты уверен, сынок? – спросила Рита.

– Да, мам.

Она поцеловала его в висок, ласково потрепала приглаженные минутой назад отцом волосы, пожелала спокойной ночи и вышла вместе с мужем из комнаты сына. Когда они снова оказались в своей постели, она отвернулась от Данила и тихо сказала:

– Так больше не может продолжаться.

– Я завтра утром позвоню доктору и попрошу его заехать к нам, чтобы осмотреть Макса.

Даниил попробовал обнять жену, но та одернула плечо, давая понять, что не хочет, чтобы он ее касался. Он убрал от нее свою руку и лег на спину. Из окна в комнату попадало слабое свечение от фонаря во дворе. В памяти снова воссоздался тот страшный день. «Это из-за тебя», – сказал ему сын. И он был прав. Наверное. Данил уже и сам не знал.

Это была дорога за городом. Их машина ехала по главной дороге, когда на большой скорости справа перед ними буквально вылетел мотоцикл. Если бы Данил не попытался спасти жизнь тому лихачу, если бы он не рванул руль влево и не вдавил бы в пол педаль тормоза, его семья практически не пострадала бы. Мотоциклист бы, скорее всего, погиб на месте, а не отделался парой ушибов, как это вышло тогда на самом деле. Да, Даниилу была выплачена страховка, тот байкер также должен был выплатить немалую компенсацию – судебные разбирательства еще не были завершены, но ущерб, нанесенный их семье, восполнить никогда и никому уже не удастся. Данил не присутствовал ни на одном судебном заседании – он до конца лета пролежал в больнице с перевязанной головой, ожидая, пока срастутся кости его черепа и заживал поврежденный мозг. Поломало его тогда знатно: открытая черепно-мозговая травма, сломанные нос и челюсть, в нескольких местах сломанная левая кисть, застрявшая в руле, треснувшие ребра и вывихнутое левое плечо, через которое лежал ремень безопасности. Но он знал: это не все. Что-то еще с ним произошло в тот день, что-то более важное и страшное, что-то внутри, но Данил пока никак не мог понять, что именно. Кости срослись, синяки сошли, но ощущение того, что произошло нечто куда более ужасное, не покидало его.