Не наше дело

Это сугубо мое личное мнение, но думаю, что человек, который совсем не пьет, почти всегда с гнильцой. Это гниль либо от какой-то незримой болезни, либо гниль тоже невидимая, но еще более опасная, гниль душевная. Многие из тех, кто отказываются от алкоголя, просто боятся, что в состоянии алкогольной расслабленности не смогут себя контролировать, и эта гниль вырвется наружу, а окружающие увидят нечто такое, чего бы им лучше никогда не видеть. Вот по Гартману сразу видно – приличный человек, может перепить капитана дальнего плавания. Когда я во время пьянки на корабле вернулся из гальюна, где провел полчаса, не меньше, оказалось, что первый помощник уже ушел спать к себе в каюту, а капитан, уставившись остекленевшими глазами на экран небольшого телевизора, висевшего на стене, не реагировал на внешние раздражители. Юрий Иосифович добродушно похлопал отрубившегося морского волка по плечу и озорно подмигнул мне:

– Мы выиграли, два – один в нашу пользу.

Я так понял, что «один» – это я, и не стал спорить. Я и сам успел немного вздремнуть во время отлучки. Интересно, сколько времени меня не было.

На правах победителя Гартман достал из коробки пару запечатанных бутылок «Абсолюта» и сунул под мышку.

– Пойдемте, юноша, пора баиньки. Завтра мы будем в Гондурасе.

– В Гонду’русе, Юрий Иосифович, – поправил я профессора.

– Точно, в Гонду’русе, – согласился Гартман, – Гондурас – это то место, откуда мы приехали.

Держась за перегородки, мы, слегка покачиваясь, медленно шли к своей каюте. У двери профессор замер, о чем-то напряженно задумался.

– Старпом в отключке, капитан ничего не соображает, а корабль идет. Удивительно, юноша!

– Ничего удивительного, Юрий Иосифович, так принято. – Я мягко, но настойчиво пытался пропихнуть профессорскую тушу в каюту.

– Где принято? Кем? – изумился Гартман.

– Да везде принято, везде. Давайте спать уже, Юрий Иосифович.

– Везде… Это ужасно. – Профессор горько вздохнул.

Он захрапел раньше, чем его голова коснулась подушки.

Утром я проснулся от стука гигантского дятла, пытавшегося клювом проломить мне череп. Как только я открыл глаза, глупая птица мгновенно исчезла, однако стук не прекратился. Дверь сотрясалась от могучих ударов. Поскольку обнаружилась явная мистическая связь между входной дверью и моей головой, ибо с каждым ударом по створке моя бедная голова болела все сильнее, я поспешно отодвинул задвижку. В полумраке тамбура белел могучий торс профессора с накинутым на плечи розовым банным полотенцем. Прочими предметами гардероба Гартман не посчитал нужным воспользоваться в принципе.

– Сегодня что, день нудиста? – хмуро поинтересовался я.

– Сегодня наш первый рабочий день на острове, юноша, – громогласно известил меня руководитель экспедиции.

– Не вижу повода для столь бурного проявления восторга.

– Выпейте анальгинчику и откройте окно, мой юный друг. Вы поймете, что сегодня уникальный день.

– Как-то неохота поворачиваться к вам спиной, – протянул я с сомнением, но все же рискнул.

Когда я отодвинул жалюзи, то понял, что профессор был прав. День был уникальный. Это был тот редкий день, когда над Гонду’русом светило солнце.

Глава 3

В зале совета было немноголюдно. Готфрид призвал к себе только самых доверенных людей. Как это часто бывает, самые доверенные отнюдь не были самыми сообразительными, а конунгу, как никогда, был нужен толковый совет. Несколько сидящих вокруг каменного стола бородачей угрюмо смотрели куда-то в пол, время от времени вздохами выражая напряженную работу ума.

Ситуацию спасла присутствующая в зале Фрея, дочь Готфрида.

– На острове не так много мечей. Оружие на руках есть только у стражников, все прочее хранится под замком в оружейной. Надо собрать всю стражу и проверить меч у каждого воина. Затем надо осмотреть все мечи, хранящиеся в оружейной.

– Фрея, неужели ты думаешь, что тот, кто убил Алрика, так и ходит с окровавленным мечом в ножнах? – фыркнул Торбьорн. – Он уже давно вычистил оружие, на клинке не осталось и следа.

– Замечательно, – так же фыркнула в ответ дочь вождя, – мы узнаем, кто сегодня с утра начистил свой меч, и поинтересуемся, с чего бы такое рвение. Насколько я знаю, Торбьорн, твои богатыри не надраивают оружие ежедневно.

Торбьорн хмыкнул.

– Кроме того, отец, надо, чтобы было объявлено, что я буду проверять все мечи с помощью специального средства, которое позволяет увидеть даже смытую кровь.

– А оно у нас есть, доченька? – озадаченно уточнил Готфрид.

– Не важно, – отрезала Фрея, – пусть объявят, что я взяла его у людей, приплывших с Большой земли. Главное, чтобы в это поверили.

– Зачем нам обещать то, чего мы сделать не сможем? – продолжал недоумевать конунг.

– Затем, отец, что наказание за утерю меча, гораздо мягче, чем за убийство. В любом случае ты можешь быть уверен, что среди предъявленного тебе оружия не будет того клинка, которым отсекли голову несчастному Алрику.

– Алрик сам виноват, он слишком много болтал глупостей, – угрюмо пробурчал Готфрид.