Не может быть рая на земле

Можно ли гарантировать безаварийность атомных электростанций на сто процентов? Нельзя. Нельзя гарантировать безопасность никакой деятельности. Тепловые электростанции вместе с продуктами сгорания ТОЖЕ выбрасывают радиоактивные вещества, содержащиеся, например, в угле, которым топят котлы. Наше воображение рисует над каждой атомной станцией гриб ядерного взрыва. Но это, повторяю, нерационально — разве что мы согласимся вернуться к технике средневековья. Как и обычно, мы выбираем меньшее зло, с тем, однако, что в наших силах свести его к минимуму, совершенствуя методы управления и контроля.

Эйнштейн, один из наиболее мирно настроенных людей, своим письмом Рузвельту запустил механизм, который привел к появлению атомной бомбы. Он думал, что это гонка на скорость с учеными Гитлера. Но допустимо ли принимать в расчет намерения?

Можно было бы говорить об ответственности ex ante и ex post, до и после. Немецкие психиатры, убивавшие своих соотечественников в больницах задолго еще до начала войны, пытались впоследствии оправдаться тем, что поверили в теорию «расовой чистоты» и в необходимость ликвидации «неполноценной жизни». Если отбросить приоритет человеческой жизни в качестве аксиомы, нетрудно прийти к выводу, что умственно неизлечимо больных, недоразвитых можно умерщвлять. В наше время этого, кажется, никто уже не утверждает. Эти психиатры БЫЛИ виновны, поскольку, согласно всеобщему убеждению, врачи не должны служить смерти.

Однако прогресс медицины ставит эскулапов перед дилеммами типа антиномий практического действия. Можно ли использовать новорожденных, которые приходят на свет без мозга (аненцефалы) и потому неспособны к жизни, в качестве «склада запасных частей» для пациентов, которые умерли бы без пересадки органов? Я полагаю, что это должно быть разрешено. Католическая церковь и этих аненцефапов считает людьми, в таком случае с пересадкой следовало бы подождать, пока они умрут естественной смертью. Но после смерти большая часть органов подвергается изменениям, делающим пересадку невозможной.

Где провести границу между дозволенным и недозволенным?

К тому же существование людей, физиологически неспособных к самостоятельной жизни, можно поддерживать на чисто «вегетативном» уровне при помощи искусственных устройств (легкие, сердце, искусственная почка и т. д.). Вдобавок медицина умеет уже пересаживать все больше различных органов, но откуда их брать, если спрос превышает предложение?

Ко всему этому следует добавить еще возрастание стоимости все более совершенных новшеств в медицине. Даже в самых богатых странах невозможно предоставить ВСЕМ возможность пользоваться новейшими методами диагностики и терапии. За кем должно быть право «распределения» органов? Ведь часто речь идет о жизни и смерти! Следует ли оставить право окончательного решения за врачами? Законодатель не в состоянии сформулировать такие определения, которые сняли бы с медицины всякую моральную ответственность за выбор поведения.

Между невиновностью Марии Кюри-Склодовской (которая, хотя и открыла радий, НИЧЕГО не могла знать об отдаленных последствиях своего открытия) и поведением немецких ученых (которые постепенно удушали узников концлагерей в особых камерах; выкачивая из них воздух, и снимали агонию на пленку «в чисто научных целях») простирается широкий спектр моральной ответственности ученых. С точки зрения общества не важно, что сам ученый думал о своем поведении. Хотя Трофим Лысенко был неучем, верившим в свою теорию «расшатанной наследственности», и не только нанес огромный вред своей стране, но и способствовал гибели многих выдающихся генетиков (хотя бы Вавилова), я тем не менее не считаю, что следовало бы привлечь его к судебной ответственности. Границы моральной ответственности гораздо шире сферы действия судебных кодексов.

Я не вижу иного выхода из этой ловушки, кроме сознательного выбора: либо служить науке, сознавая возможность оказаться «морально ответственным за ЗЛО», либо пойти в поэты, портные, сапожники, ибо это единственная надежная гарантия. Познанию законов природы всегда сопутствуют какой-то аверс и какой-то реверс. Чувство вины, преследовавшее Эйнштейна до самой смерти, — это моральные издержки профессии ученого.

Ученого, так или иначе влияющего на общественные процессы и в некоторых случаях вопреки собственному желанию вынужденного «приспосабливать» себя к «правилам поведения» в обществе.

ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ ДЛЯ ДИЛЕТАНТА

Я на собственной шкуре познал все основные типы общественного устройства нашего века: бедный капитализм довоенной Польши, господство гитлеризма в годы немецкой оккупации, сталинизм в СССР, его польскую разновидность, «оттепель» и сменившие ее «заморозки», кризис, «взрыв» «Солидарности», ее упадок и нынешнее начало перестройки… Таким образом, я — «ученик многих эпох», хотя сам того не сознавал. Это наложило отпечаток на большую часть моего творчества, заставив работать мою СОЦИОЛОГИЧЕСКИ ориентированную фантазию.