— Где находишься, помнишь? — это уже второй спрашивает. — День недели какой?
— Ресторанный комплекс "Baltas". Понедельник.
Поднимаю на них голову, но шея плохо слушается. Словно защемило и мышцы одеревенели.
Ничего, скоро отпустит. С непривычки. Это все от удара по голове. Но до сотряса там далеко. Знаем, не раз уже было.
— Сань, иди, объявляй второй бой, я тут пока, — говорит Леха и парень уходит. За ним еще двое парней раздевалку покидают.
— А ты молодец, достойно держался, — произносит Леха и по плечу меня хлопает. Больно, блядь, морщусь. — Ой, Темыч, прости. Сейчас Марата вызову, он тебя до дома доставит.
Леха телефон из кармана достает и звонит этому самому Марату.
— За что? — сипло спрашиваю я, когда друг мой телефон обратно в карман убирает. — За что Лейтович меня наказал?
— Эх, брат, — вздыхает Лёшка, — тебя же предупреждали — не сближаться с Белкой.
— Блядь, — выдаю я, — я и не сближался.
— Хозяину показалось иначе, — пожимает плечами Леха.
— Йонас Томасович сам меня попросил с девчонкой вождением позаниматься. Я что, должен был рядом с машиной бежать, чтоб придуманную им дистанцию не нарушить?
— Не в этом дело. Ты как-то особенно на Белку смотришь.
— Как? — повышаю голос. — Да, она красивая девка. Но смотреть, это не трогать. Нахер нужно. Других баб вокруг полно…
— Я пытался хозяина переубедить… В общем, решено было для профилактики тебя немного помять. Показательно, — и это говорит мне мой друг. Пусть и детства, черт его дери!
— Показательно для кого? — спрашиваю старательно спокойно.
— В первую очередь для Бэллы.
Думаю о ней, представляю, что она видела и все мои будущие гематомы и растяжения сильней болеть начинают. Бедная девочка.
— Жестоко, — почти шепотом произношу.
— Привыкай, Темыч. И знай что будет, если ты посягнешь на чужое.
Очень хочу его сейчас нахер послать. И всех других. А Йонасу так вообще хлебальник разбить.
Едва сдерживаюсь. Снова кровь сплевываю.
Приходит Марат. Стоит и ждет с невозмутимым лицом. Я не без труда поднимаюсь. Больно, но терпимо. Со мной и хуже бывало. Так что за два дня я я оклемаюсь.
— Если что надо будет — звони, — произносит Леха и я киваю болванчиком.
Футболку свою натягиваю, вещи из шкафчика забираю и вслед за парнями из раздевалки выхожу.
Леша идет к рингу, мы же с Маратом движемся по стене, за зрителями, которые поглащены новым боем и нас совсем не замечают.
На лестнице сталкиваемся с прибалтом. Я поднимаюсь, он спускается. И так будет и дальше. Но чуть позже. Лейтович на дне окажется, клянусь.
Бэллы с ним нет. И в зал с рингом она не возвращалась.
Ушла? Надеюсь.
Смотрю на того, кто себя хозяином мнит, не со злом, но и не как проигравший.
— Хороший бой, Артем Боев, — произносит нарочито добродушно. — Как в себя придёшь, премию получишь.
Марат меня до порога доставляет, даже дверь моими ключами открывает. Захожу, прощаюсь с парнем и захлопываю дверь. В прихожей темно, наступаю на что-то, спотыкаюсь и на пол лечу, таща за собой куртку, за которую успеваю ухватиться, и вешалку, на которой она висела.
На шум в прихожую Петрович выглядывает:
— Артем? Это ты? — он подходит ко мне, свет включает, за соседом и Машка прибегает. — Господи, кто тебя так?
— Не поверишь, Петрович, свои, — пытаюсь улыбнуться. — С пацанами побоксировать решили. Не рассчитали.
— Ну-ну, — не верит он и помогает мне подняться. А затем ведет меня к комнате.
— Нет, мне бы в душ, — произношу я и сосед меня в ванную ведет.
Стою под струёй воды. Все тело щипет. Но я терпеливо смываю с себя чужие удары и этот гребанный вечер.
Выхожу, обмотавшись полотенцем. Петрович меня у двери ждет.
— Может тебе надо что? — спрашивает он. — Таблетки? Или водку? У меня там осталось.
— Нет, спасибо. Я спать.
Захожу к себе и на кровать поверх покрывала ложусь. И вскоре ко мне приходит сон. Но не глубокий, поверхностный. Сквозь него я вдруг слышу как звонит дверной звонок.
Бэлла
Резко встаю, на ринг не смотрю и, пока Йонас увлечён беседой с Саитом, буквально бегу к выходу.
Чувствую как слезы наворачиваются на глаза.
Артема мне безумно, безумно жалко. И я больше, чем уверена, что на подобное он согласия не давал. А значит его заставили…
А что если Йонас догадался о нем? Или узнал как-то?
А что если сегодня, вот прямо сейчас, его убьют?!
Нет!
Несусь по ковру, поднимаясь по лестнице. Вот — я уже в коридоре, рядом с гримеркой. Но захожу я не туда. А в уборную.
Сердце бешено колотится в груди. В ушах жуткие звуки ударов, а перед глазами кровь. Ее на ринге было немного, но…
Включаю воду, холодную, умываюсь и слышу как открывается дверь.
Йонас.
Увидев меня, он хмурится, а затем, прикрыв за собой дверь, идет ко мне.
— Ты чего ушла? — ехидно спрашивает.
— Ты же знаешь, что я не могу спокойно на такое смотреть.
Он впивается в меня своими такими тёмными сейчас глазами. Холодными. Чужими. Давно ненавистными.
От него пахнет алкоголем. И глаза уже пьяные.