Не мой отец

— Отец Жени, Александр Александрович, умер давним давно. — она засмотрелась куда-то мне за спину. — Не помню, до смерти Тамары или после… Сама проверь. Но инициатором заключения брака был именно Женя. Ему нужен был долго, а не кому-то другому. Это нормально в мире бизнеса, ничего такого в этом не вижу. Твоя мама была должна, она вернула чужие деньги их владельцу.

Информация лилась на меня снова и снова, потоком горячей лавы. Виски начинали печь от мигрени, тело потряхивало, а гребанный кофе до сих пор был не готов. Что сложного в двух латте с карамелью и ванилью?!

— Знаешь, все, что ты говоришь… — смахнув скан документов, я нехотя попала в галерею и случайно смахнула фото вверх, буквально доходя до текущей даты. Кроме кипы отфотграфированных документов там было кое-что еще: горячее и пикантное.

Камилла и Женя были в постели, она лежала у него на груди полностью обнаженная, таким был и мужчина. Они улыбались, корчили всякие гримасы в камеру. Женя был уже без бороды и с короткой стрижкой. Присмотревшись к числу сделанного снимка, увидела, что сделан он был через четыре дня после второго сеанса психолога.

Что-то внутри меня будто взорвалось, из губ вырвался стон боли. Я не смогла его сдержать, это была реакция на уровне физиологии.

— Что там такое?! — растерянная Камилла вырвала из моих рук телефон и посмотрела на экран. — Эй, нельзя чужие фото смотреть! Там вообще я без одежды, кто тебе разрешил?

Но я не могла найти ответа, внутри меня взрывались органы, ломались кости. Чтобы хоть как-то скрыть чувства, я принялась агрессивно тереть переносицу, но Камилла грустно выдохнула, сочувственно протянув:

— Боже, он что… И с тобой спит? Ты же совсем ребенок. Не думала, что Женя настолько мразь.

— Мне двадцать два! — воскликнула я, агрессивнее, чем стоило. Пол кофейни обернулось, но было плевать.

— Да. Сейчас да, — закивала та. — Но Женя-то тебя знает с пятнадцать лет.

Замерев, я нахмурилась так, что между бровей залегла болезненная морщина, кожа буквально засвербела:

— Как это? Мы познакомились после брака мамы и Жени, не раньше.

— Спроси у него сама, — отмахнулась девушка, явно не желая развивать эту тему. Она немного помолчала, после чего вдруг официант принес ее кофе на вынос, и она поспешно затараторила: — Послушай, у нас с Женей ничего серьезного, если тебя это волнует. Просто секс, ничего более. Семью мы создавать не будем. Просто… Мне странно, почему он не съехал от тебя после смерти своего отца? Почему не рассказал про трехкомнатную квартиру? И, главное, Марина, — она поднялась с места и серьезно на меня уставилась. — если бы он хотел вернуть тебе имущество Тамары – уже вернул был. Чего тогда он хотел на самом деле?

Она не ждала ответа, а просто ушла. Ошарашенно пялясь перед собой, я накрыла сердце ладонью, пытаясь угомонить необъятную боль. Даже если Марина в чем-то и врала, факты невозможно было изменить.

— Простите, — в наглую подсев в рядом отдыхающей женщине, я буквально вырвала из ее рук телефон. — Можно одолжить на пару минут? Вопрос жизни и смерти!

Она не была сильно «за», но и ответит «против» ей никто не дел. Быстро зайдя в поисковик, я набрала «Евгений Александрович Куликов» и тут же утонула в тонне ссылок, описывающих работу фирмы его отца и текущие дела.

— Вот оно! — воскликнула, найдя хоть что-то про его отца. И тут же замерла. — Он умер через неделю после смерти Тамары!

Как бы там ни было, Женя действительно мог переехать, если бы хотел. Никто не стоял у него на пути. Но он остался, все время вторя про наследство. Неужели только ради секса? В этом все дело? Сладкая пилюля, под которой целая гора обмана и лжи?

— Он никогда бы ничего тебе не вернул, — прошептала себе под нос, — Это все только для твоих розовых ушей.

Поднявшись с места, я быстро направилась к выходу, на ходу мне крикнул официант:

— Ваше кофе! — но забирать его больше не было желания.

Дома я была через полчаса, буквально с порога кинувшись в комнату Жени. Не знаю, что именно я искала, перерывая каждую полочку, каждый укромный уголок. Но нашла скрытый за книжной панелью сейф с кодовым замком. Он был не из тех, в которых хранят миллионы долларов, скорее какие-то бумажки, имеющие личную ценность: хлипкий, без вызова охраны с полицией.

Именно поэтому я спокойно достала из кладовки болгарку оставшуюся после мамы. А что? В доме жили две хрупкие девушки, которым часто нужна помощь по дому! В общем, каким-то чудом мне удалось «расхреначить» не пальцы рук и ног, а только дверцу сейфа.

— Ага-ага… — листая бумажку за бумажкой, я все больше убеждалась в правдивости слов Камиллы. Кроме горы не имеющих ко мне отношения документов, там были те самые о трехкомнатной квартире матери. — Просто отлично, Женечка!