Не мой отец

— Ну-ну, — мягкий нежный мужчиной бархатный голос будто укутывал меня в теплое одеяло и расслаблял. — Так сильно больно, да? Не плачь, солнышко... Все хорошо.

Только едва уловимый надрыв и резкое обрывание слов частично выдавало то, что ему тоже не просто. Наверняка даже спину колом свело! Потому как Женя тоже замер и крепко обхватил мои лодыжки повыше платья. Которое, к слову, задралось наверняка почти до талии.

— А тебе?.. — жалобно прошептала с надеждой. — Жень, прости меня, а? — мужчина ничего не ответил, только пальцы сильнее сжал на моих конечностях, мне от этого стало еще хуже. — Я бы пообещала тебе купить новый ноутбук, но ты и так распоряжаешься деньгами мамы. Которые, как оказалось, принадлежат только тебе… Все мое принадлежит теперь только тебе теперь.

— Не все, — рвано выдохнул он, низко и басисто. Мягкие ладони медленно скользнули вверх, оставляя за собой ворох мурашек и стоящие дыбом волоски. — Точнее… Не этого бы я хотел, Марина.

Шмыгнув носом, я оперлась руками в пол, собираясь сдвинуться с места, но Женя зашипел, и я замерла, решив, что сделала ему больно.

— А чего бы ты хотел?

— Чего бы я хотел… — эхом повторил Женя, с некой досадой, печально и… Чем-то еще. Темным, бодрящим, пробирающим не хуже крепкого кофе до самого нутра. Но именно последние его слова заставили вздрогнуть и будто заново родиться:

— Я хочу тебя. И только тебя.

Мой мозг отчаянно хотел верить, что желал Женя не только тело, и смысла в сказанном намного больше. Пока тело… Черт, его и так все устраивало! Нервные окончания сделали кожу гиперчувствительной. Теперь я четко ощущала дыхание Жени у себя между ног… Так ярко, будто он касался меня губами.

— Гхм… — из горла вырвался невнятный звук против воли. Я закрыла глаза и откинула голову назад, позволяя себе раствориться в безумной буре невероятных эмоций, что волнами покрывали от одного лишь ощущения плавно поднимающихся ладоней мужчины все выше и выше. — Что… Что ты делаешь?

Женя медленно сглотнул, прочистил горло и только тогда прохрипел:

— Останови меня, ведьма.

— Я… Я… То есть… Ммм... — мысли путались, а мир вокруг перестал существовать.

Не было больше боли, не было растяжения и досады. Были только мощные руки, мягко массирующие ягодицы. Поглаживающие их, изучающие, словно заигрывающие... Из последних остатков терпения. Сама того не ведая, словно в каком-то трансе, я скользнула вниз телом, прогибаясь в спине… Двигаясь на встречу самому прекрасному на встрече массажу.

— У тебя есть последний шанс, — где-то на затворках нирваны я услышала измученный мужской голос. Он был уверенным, бескомпромиссным, не терпящим возражений. — Потом я не смогу остановится.

Когда кончик носа коснулся внутренней части бедра – это стало последней каплей. Крахом моего и без того никудышного терпения. Кто-то словно влил мне в желудок десять бутылок водки разом, с губ сорвался несдержанный стон:

— Боже, прошу тебя… Только не останавливайся!

Это стало спусковым крючком, напрочь лишающим Женю рамок, приличий, условностей. Он словно стал тем самым быком на корриде, перед которым махнули красной тяпкой, давая условный сигнал «Можно»! Завеса спала. Голодного зверя выпустили из клетки.

— Оу, — не своим голосом прорычал он, резко потянув меня на себя, заставляя буквально уткнуться промежностью ему в губы. — как скажешь, детка…

Даже если бы я хотела что-то сказать, то не смогла. Не хватило бы духу и силы! Каждая мысль, время от времени проскальзывающая в голове, утопала в мягких касаниях губами между складок. Мужчина резко отодвинул стринги в сторону и из груди его вырвался урчащий звук, отзывающийся во мне вибрацией.

— Как же. Вкусно. Ты. Пахнешь! — с угрозой, укором, раздражением слишком громко отчеканил он, а затем его язык размашисто очертил линию, жадно проникая внутрь, задевая зубами клитор. — Ненавижу твою черную магию. И тебя ненавижу, гребанная ты ведьма!

Ища опору, я не глядя обняла руками бедра Жени, едва ли не поднимаясь над землей от судорог, снова и снова простреливающих тело, будто разряды молнии. Что-то шевельнулось под ладонью и только обхватив его пальцами стало ясно, что под тесными домашними брюками у мужчины происходит самый настоящий пожар.

Я не думала, не анализировала, не принимала решения. Что-то внутри сделало это за меня… Судорожно потянув наобум плотную ткань вниз, не специально избавилась сразу и от черных боксеров. Они остались болтаться на коленях.

— БЛЯДЬ, — Женя резко замер, его язык застыл на клиторе, пальцы до судорог в конечностях впились в ягодицы. — О, че-е-ерт, Марина!

Крепко обхватив ладонью ствол, я провела рукой до самого "фундамента". Дыхание было сбивчивым, надышаться категорически не получалось. Перед глазами искрили звезды, взрывались салюты, все плыло и мерцало. Потому я не помню, как коснулась головки языком, очертив ее по кругу. Зато четко запомнила, как застонал Женя, стоило засосать губами уздечку, оттягивая ее на себя мягко, но напористо.