Фонарик висел на тощей шее уборщика и по-прежнему продолжал светить. Большой, с две ладони, серо-синий короб с источником света посередине, посаженным в отражающий конус. Я аккуратно сняла шнурок с тощей шеи и принялась рассматривать устрoйство, пытаясь для начала его выключить. На поглаживания, потряхивания и прочие осторожные прикосновения приборчик не реагировал. Продолжая вертеть увесистую игрушку в руках, я сосредоточенно зарылась в воcпоминания.
Не могу назвать себя любителем истории и завсегдатаем разных выставок, но музеи я посещаю достаточно регулярно, пусть и за компанию. И в техническом была , а там, определённо, встречала нечто подобное.
Наконец я догадалась приложить более существенное усилие, накладная пластинка на одной из боковых граней со щелчком сдвинулась, свет погас. Надавила в другую сторону – включился.
– Столько усилий на такую ерунду тратить, – вздохнула печально и отложила выключенный прибор.
Приходить в себя его хозяин по–прежнему не спешил, сидел без движения. Я уже всерьёз задумалась, правильно ли диагностировала его состояние, когда уборщик вдруг тихонько всхрапнул, поморщился и что-то невнятно пробормотал.
Сквозь сон. Эта наглая морда просто заснула!
– Эй! – резко окликнула я, заодно тряхнув уборщика за плечо. Тот дёрнулся, охнул, резко выпрямился в кресле и ошарашенно заозирался.
– Что это?! – потрясённо пробормотал он.
– Вопросы задаю я! – строго оборвала его (переводчик подключила заблаговременно). Добыча перевела на меня взгляд тёмно-зелёных круглых глаз и проговорила:
– Ого! – Судя по эмоциональному фону, особенного страха он не испытывал, только жгучее любопытство и какой-то совершенно детский восторг. - Это что, я внутри той штуки?! – он добавил какое-то непонятное восклицание, судя по всему – просто междометие или какой-то жаргон.
– Да, внутри. И у меня есть к тебе ряд вопросов, – проговорила я. – сли ответишь честно, отпущу тебя вместе с твоей телегой.
Запал и злость за прошедшее время подрастерялись,и я была настроена уже не так воинственно.
А если совсем честно, я сейчас прекрасно понимала, что рука на это тщедушное создание у меня не поднимется, как бы я себя ни накручивала, но пока ещё не могла определиться, считать это слабостью или разумным решением. Но в одном была уверена совершенно: с теми красно-белыми у этого паренька не было вообще ничего общего, кроме планеты происхождения.
– Нет! – вдруг эмoционально воскликнул он, глядя на меня с каким-то шальным выражением. - Заберите меня лучше с собой, хорошо? Я помогу, я всё сделаю!
От такого неподдельного энтузиазма я совершенно растерялась.
– Ты ведь понятия не имеешь,что я хочу сделать и как выглядит мой мир. Почему ты думаешь, что там будет лучше? – спросила я.
– Да и... с ним, - невнятно отмахнулся собеседник. – Увидеть своими глазами мир, наполненный... вот таким – за это и умереть не жалко! – Он обвёл шальным восторженным взглядом рубку, и я вдруг ощутила иррациональную неловкость за непрезентабельный вид рубки. И за местами облезлую краску,и за отполированные бесчисленными прикосновениями органы управления,и за блестящие от постоянного контакта с седалищами геонавтов кресла,и, главное, за стоящую на бесполезном сейчас пульте большую пустую кружку.
– Ты погоди умирать, давай сначала о деле, – одёрнула я себя. - Ты кажешься сообразительным парнем, неужели ни на что, кроме работы уборщика, не годишься? Как твоё имя, кстати?
– Анынуварышта, - назвался он и неловко пошевелил плечами. – У меня нет денег на учёбу, а жить как-то надо. Маму вот надо было кормить,дома работы совсем нет,и я приехал сюда. Два года назад она, правда, умерла, но я вроде бы привык. Здесь не так плохо, есть крыша над головой, кое-какие деньги удаётся откладывать. Я надеялся накопить и всё-таки оплатить курс учёбы.
– А кроме мамы, у тебя больше никого нет? - спросила я совсем не то, что собиралась.
– Она меня-то еле подняла, здоровье из-за этого подорвала, – он пожал плечами. – Мы же вайши, на нас всем плевать, помогать никто не будет.
– Вайши? – уточнила я.
Источником информации о мире Аныну... нын оказался бесценным. Сообразительный, любознательный, он знал удивительно много и охотно этими знаниями делился, даже не пытаясь врать и изворачиваться. Пoхоже, меня берегла сама судьба, вряд ли лаборант отличался бы такой же разговорчивостью.
Планета эта, как мы и предполагали, оказалась очень густо населённой, скорее даже сильно перенаселённой. Полсотни мелких государств, одно большое, на территории которого мы находились – Умаш. Разговаривали мы на их же языке, который считался международным. Судя по красно-белым пулям, я предположила бы, что в Умаше военная диктатура или что-то вроде, но всё оказалось банальней: правил капитал. Хозяева жизни не спешили явно демонстрировать свою власть, прятались за яркой ширмой всенародного избранника – «президента», как перевела это название автоматика – и красивыми словами о мировом благе.