Не хочу быть невестой!

Даже если учитывать, что простые смертные ежедневно просили именно о скреплении узами брака, совершая обряды, которые должен был освещать служитель Храма, подразумевая под собой весьма много интересных моментов, таких как прочтение на древнем языке зова к Богу, открытие своего магического потенциала, если таковой имелся, и классическое окончание церемонии в образе целомудренного поцелуя невесты, существовала незримая черта, отделяющая просьбы от тайных желаний. И именно последние звали Меарра. Илотилас подняла от бумаги глаза, посмотрев на Дарилу, но вопрос застрял в горле, стоило лишь разглядеть, что именно в данный момент рисовала вампирша. Контур для пленения высших нежитей. Если мадам Серан хочет включить в свою программу освещение ряда контроля, пересекающегося с некромантией, то, скорее всего, Тили станет самой прилежной ученицей! Нельзя отвлекать от подобных идей, никак нельзя! Вдруг передумает?.. Или чертеж никак не связан с практикумом, который они должны готовить?.. Нет-нет, профессор Дубринейл обозначил рамки отработки: создание методического пособия в трудах Дарилы, значит, контур против бефаров – будущие наработки. Она спросит обо всем позже, пока может молча прочитать, почему незримый автор решил показать историю Бога войны, как Змея-искусителя, откликающегося на незримые мысли. Если верить книгам, которые она читала в детстве, наделенные магией существа во время таинства венчания должны были ощущать незримое присутствие Истелитара, который оплетал двоих сотканной из солнечного света нитью. Нитью, порвать которую можно только со смертью супруга. Эта солнечная нить, призванная соединить две души, практически ставила крест на возможности создания другой пары. Союз, благословленный Богом, считался нерушимым. И те, кто смог на себе ощутить Божественное прикосновение, связывали не только сердца, но и судьбы. При неравных браках, в которых женились нелюдь с человеком, последний получал жизненные силы своего партнера, тем самым продлевая скоротечность своей жизни. Здесь же Тили видела, как во время таинства венчания на празднестве присутствовали сразу два Божества. Первый, согласно законам, связывал судьбы, второй же… был в поиске. Он искал что-то или кого-то. Автор послания не хотел объяснять все последовательно, прыгая в повествовании с места на место, лишь намекая, что любая мысль, пронесшаяся в головах приближенных к Ним, могла стать роковой. Еще дальше Тили прочла, что явление Меарра могло происходить и вне Храмов, тогда как его брат ступал лишь на порог освященного места. Там, куда уходили скрепленные Божественной нитью, появлялись пути для Меарра. И если сами обрученные были защищены от воздействия хитрых и сладких речей Бога войны, то их окружение могло пасть пред Меарром в любой момент, чем Бог и пользовался. Перевернув лист, Тили задержала дыхание. Меарр нашел то, что так долго искал – человека, который взывал к нему, именно к Богу войны, чтобы он дал ему сил для мести. Всю семью и друзей этого человека убили, оставив его, с позорным шрамом, пересекающим грудь и клеймом на шее в память о том, что те, кто тогда стояли выше, могли позволить себе делать все, что заблагорассудится. Тому безымянному, что было нечего терять, оставался лишь последний шаг – если Меарр не откликнется, он уйдет в Мир Грез, сохраняя в памяти образ разрушения и смерти. Все бы ничего, вот только в крови человека была примесь непонятного вещества, что попало в рану во время ранения закаленной заговоренной сталью. Металлом, что был отравлен, но почему-то сохранил ему жизнь. А истории были известны случаи, когда те, в чьих жилах течет смешанная кровь, могли в пике своих эмоций производить что-то поистине ужасающее. Меарр пришел к человеку, даровав силу и могущество. И даже позволил ему выбрать себе пару, от которой безымянный произвел на свет четверых детей, но плата была ужасна. Бог войны хотел крови. Слишком долго в Ингиаке царил мир, ему не хватало страстей, крика и боли. Семья выделенного Богом стала проклятой. Постепенно, год за годом, пока росли его дети, безымянный начал менять свой облик. Человечные черты пропадали, уступая место ужасающей резкости выпирающих клыков, прорезавшихся сквозь огрубевшую кожу рогов и потемнению кожи. Проклятие перекинулось с главы семейства на его жену и сыновей с единственной дочерью, через какое-то столетие в монстрах, что смотрели на мир кровавыми глазами, нельзя было узнать бывших людей. А смерть первого, повлекшего за собой преображение, не принесла облегчения. Лишь показала, что впредь, переступив порог жизни, их существование напрямую будет зависеть от желаний и прихотей Меарра. Добровольное рабство давало силы, долголетие, если жизнь умертвия можно было таковым назвать, и знания, что накапливались за годы их служения Богу войны. Проходили столетия, перетекая в тысячи лет, и слуг Меарра становилось больше, семья безымянного разрасталась, неукоснительно приходя к точке смерти, чтобы продолжать свое бытие под знаменем Божества.