Не изменяй любви

— Симон, — быстро сказала она, не давая себе возможность передумать. — Мне нужно тебе что-то сказать.

— О Хаггерти?

В голосе Симона слышалось раздражение. Видимо, у него был клиент. Впрочем, с ней он всегда разговаривал именно таким голосом. Всегда. За исключением разве что тех случаев, когда они были не одни. А также когда он поздней ночью стоял у дверей ее спальни.

Лесли опять почувствовала тошноту и сделала усилие, чтобы сохранить самообладание.

— Нет, это не о мистере Хаггерти, — ответила она и с неудовольствием ощутила, что язык слегка заплетается. Ей не хотелось, чтобы Симон подумал, будто она говорит все это только потому, что пьяна. — Это касается нас двоих.

— Вот как? — Раздражение в его голосе сменилось насмешливым удивлением. — И что же ты хочешь сказать?

— Я изменила свое решение, Симон. Я не выйду за тебя замуж. — Она произнесла эти слова запинаясь, едва слышно. Но она их произнесла и, отвернувшись к окну, полной грудью вдохнула холодный, освежающий воздух.

— Что ты несешь?! — Теперь его голос звучал напористо и угрожающе, будто Симон одними интонациями пытался восстановить непонятно почему утерянный контроль над ней.

— Я не собираюсь выходить за тебя замуж, — повторила Лесли, тщательно выговаривая каждое слово. — Свадьбы не будет. Помолвка отменяется. — Она еще раз глубоко вздохнула. — Сделка отменяется.

— Да что ты говоришь?! — со странной смесью насмешки и самодовольства воскликнул Симон, как будто слово «сделка» напомнило ему о спрятанном в рукаве козырном тузе. — Ты, значит, решила отправить отца в тюрьму?

— Не совсем. — Она уже все обдумала. — Моему отцу нужна помощь специалистов. Врачей, юристов — людей, которые смогут сделать больше, чем просто скрывать его проблемы. Людей, которые помогут ему опять стать человеком. — Она помолчала, силясь поверить в то, что только что сказала. — Может быть, ему и правда придется отправиться в тюрьму. Я не знаю. Посмотрим.

— Может быть? — зловеще рассмеялся Симон. — Может быть, ему придется отправиться в тюрьму? Послушай меня, солнышко, если ты и впрямь решила отказаться от нашей маленькой сделки, я гарантирую — твой отец сгниет в тюрьме.

— Может быть, — упрямо повторила она.

— Черт возьми, Лесли! Ты что, пьяна? У тебя странный голос. Или ты сошла с ума? Слушай, — в его голосе опять появились угрожающе-повелительные интонации, — я буду дома через два часа и кое-что тебе покажу. Жди.

— Нет, — продолжала упорствовать Лесли. — Я ничего не хочу видеть.

— Это ты захочешь увидеть. Это расписка твоего папаши, где он признается в том, что совершил. Думаю, прочитав ее, ты станешь более покладистой.

— Нет, — настаивала Лесли, глядя на вспышки молний за окном. — Я не хочу ничего знать.

— Придется. Оставайся где есть. Я скоро приеду и растолкую тебе кое-какие законы этой жизни. И не пей больше.

Лесли дрожала как в ознобе, в голове все смешалось, угрозы Симона доходили до нее с трудом.

— Прощай, Симон! — крикнула она и бросила трубку. — Прощай, — повторила она шепотом.

Не мешкая, она набрала номер отца. Его необходимо предупредить. У них мало времени. Следовало срочно найти юриста…

Но в трубке послышались длинные гудки. Что выманило его из дома в. такую непогоду? Бар? Скачки? Карты? Именно сегодня, когда он так ей нужен!

А потом из глаз ее побежали слезы. Лесли плакала беззвучно, без рыданий, слезы ручьем катились по щекам, по шее, под одежду, а она все сидела, сжимая в руке трубку, прислушиваясь к раскатам грома и бесконечным, безнадежным гудкам.

Стука в дверь она не услышала. Даже когда дверь медленно отворилась, она не подняла глаз.

— Лесли?

Девушка повернула голову. В проеме смутно угадывался силуэт Даниэля.

— Лесли, что случилось? — Он закрыл дверь и, быстро подойдя к ней, опустился на колени. — Что-нибудь плохое?

Увидев зажатую в ее руке трубку, он взял ее, поднес к уху и несколько секунд удивленно прислушивался. Затем осторожно положил на место.

— Кому ты звонишь?

— Отцу, — едва слышно ответила она и вытерла мокрое лицо, стыдясь своих слез. — Его нет дома.

Заметив бутылку с вином, Даниэль нахмурился, но ничего не сказал. Вместо этого он ласково прикоснулся к ее щеке.

— Что же в этом ужасного? Он скоро вернется.

— Но мне он нужен сейчас, — опустив глаза, возразила она. — Я хочу, чтобы он увез меня домой.

Ободряющее воздействие вина прошло, и Лесли чувствовала лишь безнадежность и отчаяние. Однако она пыталась удержаться от рыданий, чтобы он не подумал, будто у нее пьяная истерика. Машинально она потянулась за недопитым стаканом с вином, рассчитывая вернуть себе бездумный покой и уверенность, но Даниэль перехватил ее руку.

— Лесли, милая, — ласково проговорил он. — Тебе это не нужно.

В конце концов она набралась смелости посмотреть ему в глаза, и то, что она там увидела, убедило ее, что беспокоиться ей не о чем. Ведь перед ней был Даниэль, не Симон, который снисходительно приказал бы ей перестать хныкать и взять себя в руки. И не отец, который сам, будучи безвольным, размазней, в ней не терпел ни малейших проявлений слабости.