Не измени себе

Я начал, как говорится, ломать голову над этой проблемой. У меня есть твердое убеждение: в природе давно все существует. Абсолютно все! Решение любой проблемы! В том числе и моей. А голова нам для того и дана, чтобы нащупать проблему а извлечь ее из некоего невидимого мира. Говоря образно, рукой снять с полки все, что тебе нужно. В этом невидимом мире все тоже «лежит» на «полках». И я точно знаю это. И мне это страшно помогает: я уверен, что не напрасно «ломаю» свою голову. Придет час, и я достану «с полки» именно то, что мне нужно. Так и произошло. Меня вдруг осенило: не сжимать надо костные отломки в ложном суставе, а растягивать!

Я сделал вторую операцию — через полгода Немышева ушла от меня на двух ногах. Забегая вперед, скажу: через два года она написала мне письмо, что приступила к первым репетициям.

Хорошо рассказывать об удачах, хуже, когда вспоминаешь о неприятностях. Как говорится, я опять «встал поперек дороги». Теперь уже новому своему начальнику, заведующему госпиталем Краковскому. Внешне очень интересный, респектабельный мужчина, он был неплохим специалистом в области сердечно-сосудистых заболеваний, а я (так, видимо, он считал) начал «затмевать» его авторитет. В его госпитале, без его согласия, решением горкома партии мне выделили еще одну палату и процедурную, увеличив общее число коек до шестидесяти. Однако более всего Краковского нервировали разговоры о моем методе, а главное — нескончаемое паломничество людей, направляющихся ко мне на консультацию. Если Сытин был элементарным обывателем в науке, жаждущим покоя в жизни, то Краковский был честолюбив, не мог перенести чужую славу.

Разумеется, я это понимал, поэтому старался держаться подчеркнуто скромно и незаметно. Мне очень не хотелось вновь куда-либо перебазироваться.

К сожалению, человеческая подлость иногда эффективнее любой дипломатии.

В облздравотдел поступило анонимное письмо. Меня обвиняли в том, что я занимаюсь необоснованны ми экспериментами, которые серьезно угрожают здоровью пациентов.

Вот выдержка из письма:

«…В век научно-технического прогресса, — возмущался анонимщик, — в то время, когда весь советский народ единодушно радуется пуску в эксплуатацию первой в мире атомной электростанции, С. И. Калинников грубо и беспардонно попирает самые элементарные правила медицины, в частности производит хирургическое вмешательство при остром остеомиелите…»

Имелся в виду случай с Немышевой.

Незамедлительно явилась комиссия. Она убедилась, что от моего «грубого попирания» загнивание кости у девушки прекратилось.

Меня спросили:

— Каким образом?

Я ответил:

— Точно не знаю… Вероятно, при наложении аппарата создается своеобразное биологическое поле, которое и препятствует загниванию.

Краковский воскликнул:

— Но ведь вы опасно рисковали? Полной уверенности, что остеомиелит приостановится, у вас не было.

Я терпеливо пояснил:

— Во-первых, я произвел много удачных опытов на собаках. А во-вторых, извините, без риска нельзя кататься даже на карусели. Тем более быть хирургом. Что касается конкретно Немышевой, то риск здесь равнялся нулю — она прибыла с рекомендацией на ампутацию конечности. Главное в другом: я считаю, что многие медицинские постулаты безнадежно устарели. И чем скорее мы, врачи, поймем это, тем лучше будет для больных.

Краковский только фыркнул.

Проверяющие уехали от меня неудовлетворенными. После них прибыла уже заместитель заведующего Сурганским облздравотделом Ломова. Она полностью соответствовала своей фамилии — крупная, широкоплечая, с громким голосом. Однако, несмотря на такую внешность, она оказалась вдумчивым симпатичным человеком.

В течение недели она спокойно разобралась во всех «необоснованных экспериментах» и по-настоящему заинтересовалась моим методом.

Прощаясь, она сказала:

— Работайте спокойно. Чем смогу, помогу обязательно. Надо подумать о вашей базе — с такой далеко не уедешь.

И действительно, впоследствии Ломова неоднократно меня поддерживала.

Больные беспрерывно прибывали. Число разрабатываемых мною методик росло — я уже не справлялся один. Пора было обзаводиться помощниками, людьми, которые бы верили в мой метод.

Первого мне просто прислали. Все та же Ломова. Закончив Саратовский мединститут, он прибыл в Сургану по распределению. Звали его Володя Полуянов. Это был высокий блондин, с голубыми глазами, лет двадцати двух, физически очень крепкий. Обо мне, о моем методе он уже кое-что слышал, но особого желания специализироваться в области травматологии и ортопедии не имел — его больше привлекала внутриполостная хирургия.

Я предложил ему поработать у меня временно. Мол, если не понравится, что ж, ничего не поделаешь, держать не стану.

Через два месяца работы он влез с головой в мой метод и занимался им на протяжении последующих семнадцати лет вплоть до сегодняшнего дня, став одним из лучших и самых верных моих помощников.