Не измени себе

Она встала из-за стола, недоуменно пошла за мной к двери. В темноте террасы я осмелел и, схватив ее за руку, потянул в сад. Ошеломленная, ничего не понимавшая, Людмила безвольно шла позади меня и молчала. Я привел ее к забору дачи, повернул к себе и положил ей на плечи руки. И вдруг увидел ее глаза. Они смотрели на меня очень спокойно, с каким-то издевательским интересом. От этого я мигом почувствовал себя болваном, но рук с ее плеч не снял. Она Холодно произнесла:

— И это все?

Я медленно убрал руки в карманы, ничего не ответил.

Людмила сказала:

— Просто на минуту ты вообразил, что уже очень взрослый, правда?

Из одного упрямства я все-таки попытался поцеловать ее. Она сильно оттолкнула меня и дала пощечину. Затем быстро пошла в дом. Такого я еще не испытывал, Я хмуро глядел девушке вслед, почти ненавидел ее и уже знал, что это неправда. Спустя три месяца она стала моей женой.

К дню свадьбы я установил третий мировой рекорд — 2 метра 25 сантиметров.

Меня наградили медалью «За трудовую доблесть» и признали лучшим спортсменом мира. Это был уже настоящий успех.

Как семейный человек, я получил трехкомнатную квартиру в купил автомашину «Волга».

Пожалуй, это был самый счастливый период в моей жизни. Во всех смыслах.

Людмила с работы (она была инженером в конструкторском бюро), я после тренировок — мы торопились домой, чтобы поскорее очутиться вместе. В воскресенье мы долго валялись в постели, отсыпались за целую неделю. Затем, поднявшись, взбадривали себя чашечкой кофе, садились в автомобиль и отправлялись в ресторан обедать. После ехали на какой-нибудь концерт или в театр. Вечером опять катили в ресторан ужинать…

Быта для нас не существовало. Меня нисколько не огорчало, что Людмила ничего не умела готовить, кроме яичницы. Я чуть подтрунивал над ней и пытался научить ее тому, что мог сам: сварить суп, борщ, сделать шашлык, котлеты, поджарить рыбу, разделать курицу, Приготовить манты, пельмени. Моя жена очень старалась, но у нее ничего не выходило. К готовке у нее не оказалось способностей.

Тогда я сказал:

— Плевать! Женщина создана не для базара и не для плиты.

Как впоследствии выяснилось, это была самая легкомысленная фраза в моей жизни.

Очень много мы разъезжали по гостям. Меня, как новоявленную знаменитость, всюду приглашали: то какой-нибудь известный артист театра, то не менее популярный певец, журналист, маститый писатель, кинорежиссер, композитор… На этих «приемах» в мой адрес постоянно сыпались комплименты, и часть их перепадала и моей жене. Ей это было приятно. К моему удивлению, она легко освоилась с ролью супруги известного спортсмена. В гостях она была весела, остроумна, непринужденно беседовала с какой-нибудь знаменитостью кино, и все называли ее «очаровательной». Мне тоже это льстило.

Через три «медовых» месяца я уехал на юг, на очередные спортивные сборы. Здесь Я серьезно засел за книги, так как в последнее время запустил учебу в институте.

Учиться систематически не получалось. Постоянные сборы, частые соревнования, большая нагрузка на тренировках (четыре-пять раз в неделю) — все это отвлекало.

Разумеется, ко мне преподаватели относились гораздо снисходительнее, чем к остальным студентам. Меня это не устраивало. Я четко понимал, что именно сейчас, когда я «на подъеме», надо думать о будущем. Я понимал, что лет через восемь-десять мой «бум» кончится. Это неизбежно. И что я буду делать потом? Работать рядовым тренером? Каким-либо администратором спорта? Вряд ли… После стольких лет славы кануть в абсолютную безвестность — это меня не устраивало. Подобное уже нередко случалось с самыми именитыми спортсменами. Выход я видел такой: институт — аспирантура — крупный специалист своего дела, будь то спортивный руководитель тренер сборной легкоатлетической команды или еще кто, от деятельности которого обязательно зависело бы что-то существенное. По-иному я жить не смогу…

Я добивался свободного посещения лекций и права сдавать ту или иную экзаменационную сессию в индивидуальном порядке. Идя навстречу моему желанию, спорткомитет даже выделил мне преподавателей по наиболее ответственным предметам с которыми я мог бы заниматься индивидуально.

От жены приходили письма чуть ли не каждый день. В них она писала, что скучает, ждет меня не дождется и часто видит меня во сне. В одном письме Людмила сообщила, что я могу скоро стать отцом.

«…Что ты по этому поводу думаешь?»

Я ответил ей:

«…А что ты?»

Она написала:

«…Странно, но я все время представляю, как буду кормить нашего ребенка, как мы вместе станем его купать, пеленать — и мне от этого становится непривычно хорошо. А главное, я и тебя вдруг увидела по-другому. И как любимого мужчину, и как отца своего ребенка. И это, оказывается, Митя гораздо больше того, что я к тебе испытывала до сих пор, хотя я всегда считала, что сильнее, чем я тебя люблю, любить уже невозможно».

Я попытался представить себя отцом — и не смог. В отличие от жены я ничего такого не почувствовал.

Людмиле я ответил:

«…Поступай так, как считаешь сама. Ты женщина, тебе виднее».