Не горюй!

— Никогда нельзя было знать, чего от тебя ждать. Я приходил с работы, весь вымотанный, а ты внезапно решала устроить ужин на восемь человек, и мне приходилось метаться, покупать пиво, открывать бутылки и сбивать крем.

— Господи, да такое случилось всего один раз! И на шестерых, а не на восьмерых. Между прочим, это были твои друзья, приехавшие из Абердина. Я задумывала эту вечеринку как сюрприз для тебя. И крем я сбивала сама.

— Слушай, я не собираюсь вдаваться в детали, — обиженно ответил он. — Разумеется, ты найдешь оправдание всему, что бы я ни сказал, но ты все равно не права.

«Я могу найти оправдание всему, что делала, потому что считала, что поступаю правильно», — подумала я, совсем запутавшись. Но вслух этого не сказала.

— Мне казалось, тебе нравится моя спонтанность, — робко заметила я. — Я думала, ты ее даже поощрял…

— Ну, как ты еще могла думать! — окрысился Джеймс. — Наверное, тебе удобнее было так думать, — добавил он более спокойно.

К нашему столу вихляющейся походкой подошел улыбающийся официант. Но, увидев наши лица, он замер, сделал крутой поворот и отошел к другому столику.

— Значит, ты считал, что помогаешь мне повзрослеть? Ты думал, что если бросишь меня, то это произойдет быстрее? — спросила я, начиная медленно понимать, что он имеет в виду. — Жаль, что тебе пришлось прибегнуть к таким экстремальным мерам.

— Да нет, я не потому тебя бросил, — возразил он. — Не для того, чтобы ты поскорее выросла. Честно говоря, я не думал, что это вообще возможно. Мне просто хотелось быть с кем-то, кому я дорог. Кто бы заботился обо мне. А Дениз заботилась…

Меня бросило в жар — так стало больно.

— Но ты был мне дорог! Я тебя любила! — Мне очень хотелось, чтобы он мне поверил. — Ты никогда не давал мне возможности помочь тебе. У меня не было шанса стать сильной. Зато теперь я сильная. Я могла бы о тебе заботиться.

Джеймс взглянул на меня. Такой отеческий взгляд на избалованного ребенка.

— Все может быть, — мягко сказал он. — Все может быть.

— Но ты никогда об этом не узнаешь, — подумала я вслух.

Сердце разрывалось от чувства потери, от осознания упущенных возможностей.

Последовала странная пауза.

— Ну, наверное, не узнаю, — поспешно сказал он.

Что же теперь?

Меня тошнило от печали и сожаления.

Мне было жалко нас обоих.

Жаль Джеймса, которому приходилось брать на себя так много.

Жаль себя, оставшуюся непонятой.

Жаль Кейт, невинную жертву.

— Ты наверняка считал, что без тебя я пропаду, — заметила я.

— Наверное, — признался он. — Но вряд ли меня можно за это винить, верно?

— Верно, — согласилась я, повесив голову; по лицу ручьем потекли слезы. — Но ведь я не пропала, так? Я справилась и без тебя. И в будущем справлюсь.

— Я вижу, — кивнул он и с легкой насмешкой взглянул на мое залитое слезами лицо. — Ах ты, глупышка, иди сюда!

Джеймс неловко потянул меня через стол, сбив по пути вазу с цветами и солонку, прижал мою голову к своему плечу и начал поглаживать, вроде как успокаивая. На короткое мгновение я оставалась в такой позе, чувствуя себя неловко и по-дурацки. Потом снова выпрямилась. Вряд ли мне пойдет на пользу, если я стану продолжать изображать из себя нуждающегося во внимании ребенка.

Однако Джеймсу это не понравилось.

— В чем дело? — с раздражением спросил он.

— Ты о чем? — поинтересовалась я, недоумевая, что я сделала не так на этот раз.

— Почему ты от меня отодвигаешься? Ладно, я тебя бросил, но у меня нет никаких заразных болезней. — Он слегка ухмыльнулся собственной шутке.

— Да нет, — сказала я, совсем запутавшись.

Чего он от меня хочет? Угодить ему мне точно не удастся. Кроме того, я вдруг почувствовала, что страшно устала. Все было проще, когда я считала его изменником и мерзавцем. Теперь я понимала ситуацию и не могла не признать, что он скорее всего прав. Мне нравилось быть легкомысленной. Иначе почему я не могу взять на себя часть вины за распад нашего брака?

Но я не хотела думать, что это полностью моя вина. Он сам меня бросил. И разбил мое сердце.

Так или иначе, не произошло ничего из тою, на что я надеялась. Я-то думала, что он предложит мне вернуться. Или будет продолжать вести себя как последняя сволочь. И я уж никак не ожидала, что начну извиняться за свое поведение.

Жизнь — она черно-белая. Джеймс был темным началом, я — светлым. Он был виновником, я — жертвой. Теперь все перепуталось. Я была виновницей, а он — жертвой. Но я чувствовала, что это неправильно.

— Слушай, Джеймс, — сказала я, глотая слезы. — Для меня твои слова были шоком. Мне надо подумать. Я, пожалуй, пойду. Поговорим завтра.

С этими словами я вскочила и кинулась к двери, оставив Джеймса сидеть с открытым ртом.

— Молодец, крошка, — заметил один из официантов, когда я пробегала мимо. — Он тебя не стоит.

Домой я ехала быстро, проскакивая на красный свет и рискуя своей жизнью, конечностями пешеходов и безопасностью других водителей.

29

Стоило мне войти в прихожую, тут же, как по мановению волшебной палочки, распахнулась дверь в кухню, и на пороге появились мама, Хелен и Анна. Скорее всего они слышали, как подъехала машина.