Не горюй!

При этом я нервно оглянулась на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Хелен и заорет: «Я знала, что ты на него запала, старая выдра!» — а затем попытается меня придушить. К счастью, этого не случилось, хотя страх остался.

— Но, мама, — продолжила я, — если даже забыть о возрасте, ты не учла еще два важных момента. Например, такую пустяковую деталь, как то, что Адам — поклонник Хелен.

— Но так ли это? — произнесла мама, подняв вверх указательный палец и глядя на меня с видом мудрой предсказательницы.

— Тогда зачем он сюда приходил? — логично спросила я.

— Чтобы помочь ей написать реферат, — ответила мама.

— Но зачем ему это делать, если он за ней не увивается? Если не набивается ей в дружки? — спросила я, опять же, как мне подумалось, весьма логично.

— Просто потому, что он хороший человек, — предположила мама, но в ее голосе слышалось сомнение.

— И вообще, — сказала я, — совершенно ясно, что он в нее влюблен.

— Разве? — искренне удивилась мама.

— Да! — с нажимом подтвердила я.

— Если даже он сейчас ходит в ее дружках, долго это не протянется, — предсказала мама.

— Почему ты так говоришь? — удивилась я и призадумалась: какую еще информацию моя мать вытащила из красавчика Адама?

— Ты же знаешь Хелен, — сказала мама.

— А-а, — разочарованно протянула я, поняв, что ничего нового про Адама от мамы не узнаю.

— Хелен просто хочет, чтобы он в нее влюбился. Потом она его немного помучает. А затем выгонит. — сказала мама. — Она всегда была такой — даже в детстве. Обычно за несколько месяцев до Рождества она начинала приставать к нам насчет куклы или велосипеда. Но мы даже не успевали приступить к индейке, как она уже разламывала все, что Санта ей дарил. Она бывала счастлива, только когда головы, руки и ноги от кукол, а также велосипедные цепи, колеса и сиденья валялись по всей гостиной. Удивительно, как никто не сломал себе шею, споткнувшись о весь этот мусор.

— Как-то ты не очень хорошо говоришь о Хелен, — заметила я, практически повторяя слова, сказанные мамой раньше.

— Может, и так, — вздохнула мама. — Но это правда. Я ее люблю, она славная девочка. Ей просто надо еще повзрослеть немного. Вернее, порядочно повзрослеть.

— Но ведь ты сказала, что она, возможно, влюблена в Адама, — напомнила я.

— Я сказала, что Хелен думает, будто она влюблена. Это разные вещи. Кроме того, если хочешь знать мое мнение, даже если она в него влюблена, ей не помешает в порядке исключения столкнуться с какими-то трудностями. Ей все слишком легко дается. Пострадать ей явно не повредит. Посмотри, как переживания подействовали на тебя! Ты стала гораздо сердечнее.

— Значит, ты хочешь, чтобы я завела роман с поклонником Хелен и тем самым вернула уверенность в себе, а Хелен сделала сердечнее? — сказала я, решив, что наконец поняла, чего хочет от меня мама.

— Господи! — раздраженно воскликнула она. — Ты делаешь из меня персонажа из «Династии». Вроде как я пытаюсь управлять чужими жизнями. В твоем изложении все выглядит достаточно непривлекательно. На самом деле я просто чувствую, что ты Адаму очень понравилась. И если это так и есть, и если что-то произойдет, и если тебе удастся уцелеть, и Хелен тебя не прикончит… Надо же, сколько тут «если»! Тогда, возможно, тебе стоит позволить событиям развиваться своим чередом.

— Ох, мам, — вздохнула я. — Ты меня совсем запутала.

— Извини, милая, — сказала она. — Возможно, я ошибаюсь. И ты ему совсем не понравилась.

Полагаю, вас не удивит, если я скажу, что ее последние слова меня расстроили.

— Пойду-ка я спать, — заявила я, решив, что с меня достаточно.

— Приятных сновидений, — сказала мама, сжимая мою руку. — Я приду поцеловать Кейт и пожелать ей спокойной ночи.

Когда я наконец улеглась, я вдруг поняла, что ни разу не вспомнила о Джеймсе за последние три часа. Это было настоящим чудом!

Так или иначе, день выдался необычным.

12

На следующий день с раннего утра было ясно и очень холодно. Я знаю точно, потому что проснулась на заре. Типичный мартовский денек! Дождь наконец прекратился. Но в этом факте не было абсолютно ничего символичного — ведь когда-то этот проклятый дождь должен был кончиться.

Накормив Кейт, я положила ее на кровать, чтобы она немного проветрилась. Мне вдруг стало ясно, что, хотя мне и удалось вырваться из цепких лап депрессии, вновь обретенная свобода несет с собой определенные обязанности.

Вчера все было очень мило. Я действительно получила удовольствие.

Но маленький человечек в моей голове, который обычно подсказывал мне: «Этот край ты подняла слишком высоко», сегодня заявил: «Жизнь не состоит из одних удовольствий».

Он работает в отделе моего мозга под названием «совесть» — и я его ненавижу. Несчастный ублюдок! Он всегда появляется некстати и все портит. К примеру, если я иду в магазин, он многозначительно заявляет: «У тебя уже есть сапоги» или «Разве стоит тратить двенадцать фунтов на помаду?» В результате я не покупаю приглянувшуюся вещь.

— Простите, — бормочу я продавцу, укладывающему пару обуви обратно в коробку и награждающему меня убийственным взглядом. — Я передумала.