Не гневи морского бога

Ошеломленный не меньше других Генка неуверенно кашлянул, но быстро собрался, обвел взглядом своих товарищей, отметил недоумение и неприязнь Филимонова, утвердительные кивки головой Прудниковым, тревожное ожидание в глубоко спрятавшихся под кустистыми седеющими бровями глазах мичмана Селезня и уже решительно и строго, но абсолютно спокойно и доброжелательно поинтересовался:

– А тебе, каплей, это не помешает… сосредоточиться на предстоящей работе?

– И вам здравия желаю, товарищ капитан 3-го ранга! А допинг только ускорит мое проникновение в глубинную суть вещей. – Последовала секундная пауза и скрип настила. – Ой! Похоже, что мною только что выстрелили из торпедного аппарата.

Селезень облегченно улыбнулся, заметив, как Генка рукой сделал распорядительный жест Филимонову. Тот быстро огляделся, вытряхнул из деревянной вазочки на лабораторном столе несколько обгрызенных карандашей и шариковых ручек, ловко плеснул в нее граммов пятьдесят спирта из банки и протянул, не глядя, за занавеску.

В полнейшей пятисекундной тишине послышались только два резких негромких выдоха, и на свет показалась грязная рука с обломанными ногтями, держащая вверх дном расписную вазочку.

– Так. – Соловьев был предельно собран. – Быстренько опустошайте свои чашки и выматывайтесь по рабочим местам. У нас с Широковым будет короткий, непростой и конфиденциальный разговор.

Глава 3

Такую сумасшедшую карусель, которая на двенадцать дней закрутилась на 413-й, Генка не видел на протяжении всей своей пестрой военно-морской службы. «Ударная группа Соловьева» была, хоть и весомым, но только одним из узлов запущенной машины. Но ведь и она по численности втрое превосходила предусмотренный штатным корабельным расписанием состав! Что же тогда говорить обо всех других? Флагманские специалисты дивизии и флотилии расстарались по максимуму. Изо всех экипажей были выдернуты мало-мальски грамотные офицеры, мичманы и матросы и брошены на помощь 413-й. Всем рабочим рукам находилось применение.

Третья флотилия атомных подводных ракетоносцев коллективными усилиями рожала конфетку.

Правда, один из возможных итогов такой непредсказуемой гинекологической акции с присущей ему наблюдательностью прокомментировал вездесущий и неунывающий капитан-лейтенант Прудников:

– Хреновые конфетки выходят из говна!

Но разве можно было заподозрить его в банальном злопыхательстве или неразумном предвидении, если сам Володька день и ночь вкалывал в поте лица над благополучным разрешением этих уникальных родов.

А стрельбы-то предстояли вовсе не простые. В последний момент выяснилось, что Москва желает лицезреть не какой-то там элементарный запуск единственной болванки, пусть и баллистической, а по-настоящему устрашающий залп как минимум четырех ракет!

В общем-то, ничего необычного в этой процедуре не было. На практике, еще в самом конце 1969 года на аналогичной субмарине сумели осуществить восьмиракетный залп! Однако залповая стрельба все равно оставалась сложнейшим маневром и тяжелым испытанием для всего экипажа и самого ракетоносца.

Стреляли исключительно из подводного положения при заполненных водой ракетных шахтах и волнении моря не более пяти баллов. Интервал между пусками ракет в залпе составлял 8 секунд. После отстрела четырех ракет подводная лодка выходила из коридора стартовых глубин. Еще бы! Физику Архимеда все учили. Из уравновешенной на определенной глубине субмарины мгновенно отделялась «чушка» длиной почти 10 метров и весом более 14 тонн. Что произойдет? Конечно, лодочка взбрыкнет и взовьется, как пришпоренный боевой конь. А через 8 секунд еще одна «чушка», потом следующая…

И летит птица-лодка из пучин сумрачных неровными скачками к благословенной поверхности. Почему «неровными»? Да потому, что никто тебе на практике не обеспечит расчет «прыжка» на…дцать и более метров вверх с нулевыми параметрами! И крен будет, и дифферент появится. А тут новый «плевок»… И пошло-поехало в геометрической прогрессии. Великое это искусство: суметь одержать лодку на ровном киле во время ракетного залпа! Потому и отводится уже от нескольких минут до получаса на дифферентовку между залпами.

Эх, да и эта беда не самая главная. Генка машинально почесал затылок. Все его умозаключения – да и то с переменным успехом – можно было отнести к только что сошедшей со стапелей лодке, у которой все цистерны чисты и целехоньки, трубопроводы надежны, а захлопки, заглушки и вентили исправны; насосы добросовестно качают положенные кубометры воды, причем в нужное место и необходимом объеме.

«Поработали, конечно, грандиозно, а ведь все равно… Что там вещал Вовка Прудников о дерьме и конфетках?»

………………………………………………………………………………………..

«Раз, и два, и три, и четыре… Разворот на 180 градусов через левое плечо… И обратно: раз, и два…»

Соловьев ни о чем не думал, а просто неторопливо шагал по проходной палубе третьего отсека, и единственным напряженно контролируемым им сейчас чувством оставался слух.