Не дружи со мной

— Ох, ну простите, Ваше Величество! Жаль, что моя нервная болтовня вас отвлекает! Ты совсем не можешь два дела одновременно делать? Ха! Вот у меня есть один знакомый…

Пашка внезапно резко затормозил и сердито посмотрел на меня.

— Ковалева, ты меня сегодня допекла!

— Я-то что? — пробубнила в свое оправдание. — Всего лишь хочу, чтобы…

Долгих с треском дернул ручник, отстегнул свой ремень безопасности, наклонился ко мне и поцеловал. Нежно, но горячо. Обхватил сильной рукой за талию и придвинул к себе. Я, не думая совершенно ни о чем в тот момент, тут же принялась отвечать на поцелуй друга.

— Па-а-аш, — выдохнула я парню в губы.

— Прости, я что-то больше не могу держать дистанцию, — охрипшим голосом проговорил Долгих, а затем продолжил меня целовать… Губы, шею, голое плечо, с которого слетела бретелька платья… Через открытый люк в салон проникал свежий воздух. Я слышала шелест деревьев над головой и громкий стрекот цикад в ночи. Дыхание стало тяжелым. Огромная волна желания обрушилась на нас и накрыла с головой. И с каждым новым поцелуем затягивало все дальше, все глубже… Не выбраться. Паша опустил руку на мое колено, затем скользнул выше, под подол платья…

Я вскрикнула, когда кто-то резко ударил по лобовому стеклу. В ту же секунду наши лица ослепил свет фонаря.

Глава 28

Привлекают ли Вас главным образом его (ее) внешние черты: сильное или красивое тело, прическа, и т. п.?

Да;

Нет;

Затрудняюсь ответить.

Полине Ковалевой всегда шли платья. Только почему-то Поля редко их носила, а на все комплименты Долгих отшучивалась или дулась. Не верилось ей, что она может выглядеть в них женственно, желанно…

Вот и в этот вечер, когда Полина вышла из-за ворот, у Паши от вида подруги на мгновение перехватило дыхание.

Когда раздосадованная чем-то девушка села в машину и резко потянула на себя ремень безопасности, Паша все-таки проговорил:

— Вау!

— Не смотри на меня так! Мама рассердила! — начала говорить о своем Поля.

— Отлично выглядишь! — Паша, нахмурившись, отвел от подруги взгляд и завел машину. Кажется, он и без того долго рассматривал ее голые загорелые плечи и ключицы…

— Как же! — вновь не поверила Ковалева.

— Полин, я серьезно! — Паша снова взглянул на девушку.

— Спасибо, — негромко откликнулась Поля. А затем смущенно закрыла лицо ладонями.

Долгих отлично знал это движение… Полина всегда так делала, когда стеснялась, чего-то пугалась или едва сдерживала смех… В арсенале Ковалевой было много умиляющих Пашу привычек, и эта — одна из них.

Паше нравилось в Полине все. Нежность к этой девушке переполняла его. Поля должна узнать об этих чувствах.

*

— Паш? — жалобно проговорила я, дотронувшись лбом до плеча лежащего рядом друга. — Долгих, только не говори, что ты кони двинул, я этого не вынесу…

Паша даже не шелохнулся. Связанные за спиной руки затекли.

— Пашенька, — всхлипнула я. — Родненький… Что же ты? С тобой ничего не страшно, а без тебя…

Осмотрела пустую комнату. Только сваленные мешки в углу и одинокий табурет. Сверху узкое окно, за которым стоит непроглядная тьма. Сколько, интересно, времени? Мама меня убьет! Ох, а хорошо бы, если б это была именно мама… Прислушалась. Вокруг царила напряженная тишина. Пугающая. Только лампы под потолком трещали. На тусклый свет слетелись мотыльки. Хорошо, что окно открыто, а то бы мы, наверное, здесь задохнулись от духоты… Голова страшно гудела… И в горле пересохло. Я тихо и протяжно заныла. Последнее, что помнила, это как какой-то мужик силой вытянул меня из машины, а потом… Ничего. Темнота, пустота, страх… Я перестала реветь и прислушалась. Пашка дышал. Он просто без сознания. Я подползла ближе и укусила Долгих за плечо. Еще и еще раз… Если я очухалась, то и он уже должен…

Пашка замычал:

— Ковалева, ты что делаешь?..

— Кусаюсь! — ответила я, шмыгнув носом. — Ты жив?

— Нет, умер.

Паша, охнув, перевернулся с живота на бок. Руки у него точно так же были завязаны за спиной.

— Как башка ломит… — проворчал Долгих.

— Таблеточку принести? — услужливо спросила я. Не знаю, откуда во мне берется яд в самый неподходящий момент… Это все от страха.

— Чем нас траванули? — пропустив мимо ушей мою колкость, спросил Пашка.

Вместо ответа я снова разревелась.

— Пашенька, мне страшно! Нас убьют?

— Если бы хотели, уже б убили, — заметил Долгих. — Им что-то нужно от нас узнать!

— Но что? — искренне воскликнула я. — Ничего не знаю!

Как в школе на уроке химии… Только теперь от ответа зависит не оценка за четверть, а целых две жизни.

— Полагаю, все дело в дружке Ульяны… Матвее?

— Или Миши, — подсказала я.

— Ага… — Долгих снова поморщился. — У тебя точно нет таблеточки?

— Не смешно! — буркнула я, в свою очередь не оценив такую же шутку в исполнении Долгих. Руки страшно затекли.

Я сидела на полу, подогнув колени, и плакала.

— Ну что ты сырость раньше времени развела? — попытался успокоить меня Долгих.

— Я так люблю жи-изнь, — протянула я сквозь проступившие слезы. — Родителей люблю-ю… Маму-у, папу-у… Мне страшно-о…

Долгих принял сидячее положение, а затем, елозя пятой точкой по полу, подполз ближе ко мне. Ободряюще подтолкнул плечом:

— Все будет хорошо!