Не дружи со мной

– А-а-а, – протянул Пашка. На фоне играла музыка, слышался смех. Что ж, каждый сам вправе выбирать свой досуг. Я в выходной купаю черепаху.

– Если я завтра с утра притащу цветы и записку для Ульяны, твой Гошка передаст все в лучшем виде? Ты с ним говорила вообще?

– Говорила, – хмыкнула я. Конечно, не на тему Ушацкой. Мы снова поспорили из-за пропавшего днем черничного йогурта, который я купила после своей фееричной тренировки по боксу.

– Кайф! Тогда утром ждите. Что там малой любит? Шоколадки, чипсы?

– Чужие йогурты, – подсказала я.

– В общем, сочтемся, – заключил Пашка.

Искупав черепаху и насухо вытерев ее махровым полотенцем, я отправилась на кухню, где Гошка ужинал, одновременно просматривая видеоролики на YouTube.

– За едой вредно планшет смотреть, – строго сказала я.

– Ммм, – равнодушно промычал Гошка.

– Лучше бы книжку почитал, – снова проворчала я. Господи, откуда в моей голове столько маминых фраз?

– Читать за едой тоже не очень полезно, – тут же нашелся Гоша.

– И то верно, – вздохнула я, присаживаясь рядом.

– Что тебе надо? – спросил Гоша, не отрываясь от просмотра.

– Как ты узнал?

– Просто так ты со мной бы не сидела, – усмехнулся Гошка.

Я, подперев щеку рукой, разглядывала мальчишку. С виду он и правда настоящий ангелок. Круглолицый, со светлыми волосами и самыми искренними синими глазами. А еще так любим родителями… Конечно, Елена Петровна не одобрила бы такой ужин с планшетом. Но мои соседи снова при первой возможности укатили на дачу, а я ему не указ. Правда, свои наставления Елена Петровна сделала бы в ласковой, доброй форме… И тогда бы Гошка обязательно ее послушался, потому что он не любит огорчать родителей. Огорчает он обычно только меня.

Иногда я даже немного завидую мальчишке. Чаще всего это происходит, когда я случайно попадаю на их дружные семейные завтраки. Смирновы каждую неделю выбираются втроем за город, водят Гошку в театры, музеи… И никогда не ругают за плохие оценки. Моя же мама часто бывает ко мне необоснованно строга.

– Гош, а каково это – когда любят не за что-то, а просто так? – вдруг спросила я.

– Еще скажи «вопреки чему-то», – отозвался мальчишка. И по-взрослому так вздохнул.

– Нет, я серьезно!

– Это, Поля, очень хорошо.

– Так и думала, – кивнула я.

– Что ты от меня-то хочешь? – спросил Гошка.

– А, да ерунда. Пашка Долгих решил одну девчонку покорить, и ему нужна твоя помощь. Цветы, записочки… Не за бесплатно, конечно. Поможешь?

– Я думал, ты Пашку любишь!

Почувствовала, как покраснела.

– Мало ли что ты там себе надумал, – пробормотала я. Немного помолчала, а затем спросила: – И когда ты заметил, что я… хм…

– Да тебе уже давно капец, – вынес вердикт Гошка.

Точно, мне капец!.

– При Пашке ты еще как-то держишься. А когда его рядом нет, но ты что-то о нем рассказываешь, физиономия у тебя такая блаженная.

Ну и ну! Я только растерянно ресницами захлопала.

– А хочешь, мы этой девчонке цветы подменим? – предложил мальчик. – На какой-нибудь вонючий веник.

– Уж лучше записку подменить, – сказала я. Глаза мои загорелись. В голове уже созрел план. – И ты будешь на моей стороне?

Вообще-то у мальчишки хорошо котелок варит по части всяких гадостей. Сколько он мне за три года подлянок устроил.

– Конечно, это в моих же интересах, – важно проговорил Гоша, поднимаясь из-за стола, и тут же направился к раковине, чтобы помыть за собой посуду.

– Это еще почему? – удивилась я.

– Жду, когда у тебя появится парень и ты перестанешь быть такой психованной, – укоризненно покачал светловолосой кудрявой головой Гошка.

– Ну знаешь ли! – возмутилась я. – Самый умный? Будто что-то понимаешь в делах взрослых.

Гошка, звякая вилкой и тарелкой, обернулся:

– Естественно! Мне ведь уже не пять лет, а двенадцать.

– О-о-о, – протянула я. – К твоему солидному возрасту я отношусь с почтением, сэнсэй!

Гошка рассмеялся и снова принялся намывать тарелку.

– Слушай, а подменить записку – это слишком подло? – спросила я.

Мальчишка выключил воду и, вытерев руки о джинсовые шорты, повернулся ко мне:

– Как-то раз я сообщил девчонке, которая мне нравится, что ее сосед по парте козявки жует на переменах, потому что она ему тоже симпатична.

– Ой, это подло, – покачала я головой. Хотя жаль, что в двадцать лет финт с козявками вряд ли прокатит.

– Знаю, но как по-другому? All’s fair in love and war, Поля.

– Что? – не сразу поняла я.

– В любви, как на войне, все средства хороши, – снова вздохнул Гошка.

* * *

И все-таки мы подменили записку. В первоисточник, который оставил Пашка, я не заглядывала. Но очень уж хотелось, скрывать не буду. Что за признание он там написал Шацкой, интересно? Я, зажмурившись, вытащила из конверта послание друга.

– Что там? – заинтересовался Гошка.

– Нет уж, чужие письма мы читать не будем. Это некрасиво!

– Менять их тоже дельце так себе, – захохотал Гоша.

– Цыц!

С утра я составила новую записку для Ушацкой. Начиналась она со слов: «Дорагая Уля!..»