Не доверяй мне секреты

– Прежде всего, – слышу серьезный, торжественный голос папы, – мы с женой хотели бы выразить вам наши соболезнования по поводу утраты вашей дочери.

– Да-да, – это уже мама выходит к ним в коридор, – мы вам ужасно сочувствуем…

Голос ее прерывается, и я словно вижу, как она прижимается к папе, чтобы ободриться.

– Проходите, пожалуйста, – говорит папа. – Посидите с нами немножко.

Дверь в гостиную они оставляют открытой, но как я ни напрягаю слух, слышу лишь неторопливое бормотание мистера Адамса и неразборчивые сочувственные реплики родителей. Я вылезаю из постели, выхожу на площадку перед лестницей. Здесь слышно лучше, я разбираю отдельные слова, например «возмутительный» и «прекрасный», но этого недостаточно, чтобы понять, о чем речь, поэтому крадучись спускаюсь на несколько ступенек и сижу почти совсем внизу, там, где начинаются перила, поджав ноги, чтоб из гостиной не было видно.

– И я хотел бы поблагодарить вашу Грейс. Она пыталась спасти Розу.

– Мы передадим ей вашу благодарность, мистер Адамс, – это голос моего отца. – К сожалению, Грейс сейчас нездорова. Мы даже вызывали врача, и он сказал, что у нее нервное потрясение.

– Я надеялся, что она поможет мне понять, почему Роза среди ночи ушла из палатки.

– Она уже рассказала все, что знает, в полиции, – сказал папа. – Она у нас девочка искренняя и… очень впечатлительная.

Я морщусь, услышав эти слова.

– Конечно-конечно, я не стану настаивать, не хочу ее беспокоить. Ни в коей мере. Роза была очень рада, когда попала к ней в звено. Накануне вечером она только об этом и говорила, о том, какая Грейс добрая и как им там всем весело вместе.

Я снова морщусь, подтягиваю и крепко прижимаю к груди коленки, чтоб не расплакаться.

– Нервное потрясение по-разному действует на людей. Она сейчас почти ни с кем не разговаривает. Все молчит…

– Да-да, все молчит и молчит, – эхом повторяет мама.

– Я понимаю, – говорит мистер Адамс. – Но столько накопилось вопросов, на которые нет ответа, и я думал, что Грейс может помочь мне прояснить, что же все-таки произошло и как. Понимаете, Роза не умела плавать. Она боялась воды. Она никогда бы не вошла в воду без серьезной причины.

– Но было уже за полночь. Она, наверно, поскользнулась. Так ведь, кажется, считает полиция?

– Да, но зачем ей понадобилось выходить из палатки? Ей было всего девять. Она была добрая и послушная, дисциплинированная девочка.

– Может, в туалет вышла, не хотела никого беспокоить, – говорит папа. – А потом заблудилась в темноте.

– Но у нее не было привычки вставать в туалет по ночам. Она никогда так не делала. Я почти уверен в том, что она вылезла из спального мешка по какой-то другой причине.

– Господи, что же я сижу, – с наигранным оживлением говорит мама. – Даже чая не предложила. Я сегодня испекла миндальное печенье.

Она проходит подо мной на кухню, а я все сижу на ступеньке, стараясь плотнее вжаться в стену. Мистер Адамс подобрался к самой сути. Ему, как и мне, не дает покоя одна подробность, которой он не знает и не может знать. Как мне донести до него это? Как сказать, что Роза встала ночью с постели потому, что хотела сообщить мне что-то очень важное? Как сказать, что я не проявила интереса к тому, что она хотела объяснить, о чем хотела спросить? Как признаться в том, каким образом она оказалась в воде? Представляю, как я сейчас спускаюсь, вхожу в гостиную и громко объявляю: «Розу убила я! Это я толкнула ее в озеро!» Мама громко вскрикивает, папа хмурится и спрашивает, зачем я выдумываю такие глупости. Поднимется страшный скандал. Нас с Орлой снова потащат в полицию, станут допрашивать. Заклеймят как жестоких и бессердечных негодяек, по которым тюрьма плачет.

Возвращается мама с чаем, а я все еще сижу на ступеньке как приклеенная. Нет, признаваться уже поздно. Я совсем завралась, и с этой дорожки мне не сойти.

– У вас сейчас есть кто-нибудь, чтобы за вами присматривать? – спрашивает мама.

– Родители приехали.

Слышно, как чашка стучит о блюдечко. Видимо, у него дрожат руки.

– Они живут на острове Скай, недалеко от Портри.

– Наверно, тоже очень переживают. Это же их внученька. Такое горе.

– Да… Они очень любили Розу, души в ней не чаяли. Мы часто к ним ездили, особенно после смерти жены.

– Ужасно, ужасно, такое несчастье, – говорит мама, и мне не надо видеть ее лицо, чтобы представить, как она плотно сжимает губы, чтобы не расплакаться.

– И зачем только я послал ее в этот несчастный лагерь. Совсем одну. Мне надо было всегда быть с ней рядом, – говорит мистер Адамс, и в голосе его слышно страдание. – Сидел дома, читал, спал, а в это время моя дочь тонула. Она была такая маленькая, такая беззащитная, и меня не было рядом с ней, я не мог прийти ей на помощь.

Папа бормочет что-то утешительное, потом повисает неловкая тишина, на минуту или даже больше, и наконец мистер Адамс откашливается.

– Ну, не стану больше надоедать вам. Прошу вас, если Грейс сможет когда-нибудь поподробней рассказать, что и как произошло, свяжитесь со мной, пожалуйста.

– Обязательно, – отзывается папа.