(Не) чужой ребёнок

С одной стороны, я ужасно боюсь расставания. С другой – хочется в пику свекрови, чтобы всё прошло гладко. Чтобы она поняла, как была неправа в отношении меня, когда уверяла, что я тяну её сына на дно. Уверена, что мы справимся!

* * *

- Паша, – чуть не плачу, положив трубку. – Катю на сохранение положили.

- И? Что за трагедия века? – любимый нежно обнимает меня, вынуждая уткнуться лицом в его грудь.

- Мне придётся выйти на сутки вместо неё, больше некому. И я не смогу пойти с тобой на выпускной.

Может, это и не трагедия века, но мне очень-очень хочется в этот вечер быть с ним. Все его друзья придут с девушками. И я мечтала об этом, платье купила, договорилась в салоне насчёт причёски и макияжа.

- Тоже мне трагедия. Мы с тобой потом вдвоём отпразднуем моё окончание. А если тебе нужна компания, то ребята с удовольствием к нам присоединятся.

Прячусь от Паши и реву в туалете от отчаяния. Ну что за невезение? Будто кто-то сверху испытывает меня на прочность…

Паша отправляется в ресторан один. Несколько раз присылает мне селфи. Смотрю на фотографии и чуть не плачу. Но нет худа без добра – смена в больнице оказывается тяжёлой, и скулить о несправедливости судьбы времени не остаётся.

Под утро с ног валюсь от усталости и, воспользовавшись временным затишьем, ненадолго засыпаю в сестринской. Будит меня звук уведомления о сообщении. Не до конца проснувшись, тянусь к телефону, ожидая увидеть очередную фотографию супруга или уведомление, что он готов встречать меня с работы.

Но на удивление номер отправителя мне незнаком. Открываю сообщение и замираю, рассматривая картинку. Спросонья не сразу могу понять, что там изображено…

Паша лежит обнажённый в постели, а рядом, кокетливо прикрываясь простынёй, сидит Инга – его однокурсница.

Следом за фото прилетает текстовое сообщение: “Павел теперь мой!”.

Глава 2

Не хочу, не могу верить в то, что видят глаза. Этого не может быть! Я, наверное, всё ещё сплю. Это дурной сон!

Но телефон снова и снова пиликает сообщениями, в каждое из которых вложены фотографии. Камера совсем близко к лицу, запечатлела каждую ресничку. Ягодицы, знакомая родинка…

Сомнений нет – это Паша… Что он там делает и что этому предшествовало, я, конечно, догадываюсь. Как он мог?

Как это пережить? Как избавиться от картинок, которые намертво въедаются в подкорку и навязчиво мелькают перед глазами?

Звенит сигнал вызова, подскакиваю и не могу понять, в какую сторону двигаться. Раздавлена. Дезориентирована. Сигнал раздаётся снова, и мне приходится приложить недюжинные усилия, чтобы нащупать глазами дверь и пойти в верном направлении.

- Кнопка, спать дома будешь. Осталось немного, – басит пожилой хирург Львовский. – Готовь операционную, привезли вишенку нам на торт.

Ползу как зомби, натыкаясь на углы и предметы.

- Лизок, устала? – заботливо спрашивает анестезиолог. – Потерпи чуток, соберись. Такова наша селява [1] сегодня. Весёлая выдалась ночка.

Собраться оказывается непросто. Механическая память отключается и странным образом блокируется. Даже элементарные движения даются с трудом, будто я тут впервые и не знаю, что к чему.

Львовский ругается, хотя я стараюсь изо всех сил. На операционном столе – совсем молоденький паренёк с перитонитом. Я ещё не врач, но понимаю, что счёт идёт на минуты. А я, как назло, больше похожа на сонную муху, чем на хирургическую медсестру.

- Почему так затянули? Ещё пару часов, и мы бы уже ничего не смогли сделать. Как можно так халатно относиться к здоровью ребёнка? – хирург громким басом отчитывает в коридоре родителей пациента. – Когда у него начались боли? Сколько дней прошло? Почему раньше в больницу не обратились? Вы не знали, что самолечение опасно для жизни?

Что отвечают – не слышу, до меня доносятся лишь всхлипывания. Складываю инструменты после операции, то и дело зажмуриваюсь, чтобы отогнать навязчивые видения.

Конец смены. Нужно переодеться и ехать домой. А есть ли у меня теперь дом?

Видеться с мужем не хочется. Не знаю, как правильно себя вести и что положено говорить в такой ситуации. Я к такому не готова!

Не хочу, чтобы всё это было правдой. Но изменить уже ничего нельзя…

Добравшись до квартиры, открываю дверь ключом и стараюсь двигаться как можно тише, чтобы Паша не сразу обнаружил моё присутствие. Надеюсь, он спит, и у меня есть немного времени обдумать произошедшее.

Но мужа дома всё ещё нет. Он появляется лишь два часа спустя. Помятый, опухший, с виноватым взглядом.

- Прости, котёнок, я вчера немного перебрал и вырубился. Хотел заехать за тобой после работы, но проспал.

Он не первый раз возвращается с посиделок с друзьями поздним утром. Может, и раньше он ночевал в постелях каких-то девок? А я, дура доверчивая, даже не допускала мысли, что он мог быть с кем-то, кроме меня. Сколько раз он уже изменял мне?

Не хочу с ним разговаривать. Он мне до тошноты противен. Молча достаю телефон и тычу в лицо недавнюю переписку с Ингой. Интересно, как он будет оправдываться?