Не было бы счастья…

Казначейская оказалось небольшой каморкой перед входом в золотой резерв государства. Но даже неопытный человек с лёгкостью смог бы определить, чего стоило, например, привезти и отделать стены красным деревом и янтарём. Да и стул со столом, за которым взгромоздился казначей, стоят не меньше пары табунов.

Милославский очень долго что-то писал, зверски медленно выводя каждую букву, как первоклассник, и только потом посмотрел на вошедших.

– Чего? – нагло спросил он.

Недомыка и понятия не имел, что здесь делает. Шекельман весь скукожился под наглым взглядом врага на его руках, а Ёрш не хотел рисковать второй почкой.

– Ну? – грозно и требовательно спросил Милославский.

– Нам бы денег, – выдавил из себя, словно загустевший клей из тюбика, Ёрш и тут же оглянулся. Но стоящий позади стражник даже не шелохнулся.

– А нету денег, – сказал младший бухгалтер. – Нету. Всё растратили на княжеские и военные нужды.

– Как нет, я недавно всё проверял и… – пискнул было на руках у Недомыки Шекельман, но его конкурент так зыркнул, что отбил всякую охоту что-либо говорить.

– Ты щас договоришься! – заорал младший бухгалтер. – Ты тут вообще кто, а? Ты – лиходей! Тебя взяли на поруки, оказали такую честь, а ты? Ты за это ещё и денег требуешь? Да как у тебя наглости хватает? Вот щас пойду и доложу князю об этом.

– Не надо, – плаксиво сказал Шекельман.

Милославский гадливо поморщился.

– Жиды! Вам только деньги подавай! Понаехала всякая диаспора – прости Род, слово-то какое, – и гребут, гребут, гребут под себя. Когда же вы нагребётесь-то?

Шекельман промолчал, на него жалко было смотреть. Казначей бросил на стол засаленный и потрёпанный до мелких дыр кошель.

– Нате и выметайтесь отседова! И скажите спасибо, что хоть что-то вам обломилось.

Когда их вывели на улицу и вежливо спихнули с крыльца, Ёрш засунул руку в кошель.

– Твою голую дружину по кактусам рысью! – проворчал малец.

На ладони товарища Недомыка увидел два кругляша достоинством в полкопейки. В Шекельмане включился делец:

– Если пустить их в оборот…

– То получишь лучший грот! – закончил мысль Ёрш. – У нас на это нет времени. А не свалить ли нам подальше? Слышь, Недомыка, давай бросим этого убогого и рванём когти. У меня пара нычек есть, заляжем там до следующего года, а там, глядишь, и князь зажмурится.

В Недомыке взыграло упрямство напополам с ответственностью.

– Нет, – сказал он, – нам оказали честь и чё-то там ещё. Поэтому надо соответствовать.

От такой речи у Ерша морда вытянулась восклицательным знаком.

– Че… че… чего? – заикаясь, спросил он.

Недомыка даже если и захотел, не вспомнил, о чём только что говорил. Нет, общий смысл, может, и передал бы, но в очень мутированном виде, поэтому предпочёл умно промолчать.

– Неужели вы меня бросите? – плаксиво поинтересовался Шекельман.

– Ага, – вякнул Ёрш. – И ваще соглядатаям слова не давали. Ну так что, напарник, может, всё-таки свалим, или?..

– Или, – выбрал Недомыка, потому как слово оказалось короче, а смысл не важен.

Ёрш зыркнул на него, как цыганка на мента. Пардон, на полицейского. Но делать нечего, победило большинство, а с ним не поспоришь, потому как и в глаз могут засветить. Малец пришёл в настолько подавленное состояние, что не заметил, как стал идти за Недомыкой, а не впереди его. Так они потеряли треть дня, поскольку Недомыка, как китаец в Париже, пялился на красоты, красоток, туристов, творения великих и не очень зодчих и лишь к обеду вывел поисковую группу за стены Словенска. Естественно, несчастье не дремало, и они, в смысле он, выбрали самое точное неправильное направление, то есть пошёл в противоположную от нужной сторону.

Сперва шли по дороге. Но что-то Недомыке вступило в голову, и он попёрся по лесу. На Шекельмана природа подействовала успокаивающе. Он даже отважился задать вопрос несущему его товарищу:

– Куда мы идём?

– Куда глаза глядят, – ответил тот, чем вызвал живейший интерес у коллег по несчастью.

– Ну… эта… вы знаете, куда идти? – спросил Ждан.

Камрады дружно замотали головами из стороны в сторону.

– Вот, – подвёл итог Недомыка. – А если неизвестно, куда идти, то лучшим направлением является «куда глаза глядят».

Шекельман впал в интеллектуальную кому, пытаясь понять витиеватость славянского мышления, а Ёрш не заморачивался, поскольку чем дальше от дыбы, тем здоровее, и направление в данному случае значения не имеет.

Прошло ещё полдня. Ближе к вечеру вышли на небольшую полянку. Глядь, а на одиноком пенёчке сидит маленькая старушка. Платьишко разорвано, волосы, белые как луна, растрёпаны. Из глаз непрекращающимися ручейками текут слезы, плечи вздрагивают от вырывающихся рыданий. Ёрш протопал мимо, будто поляна пустая, а Недомыке приспичило остановиться и узнать, что же произошло с несчастной.

– Что случилось с тобой, матушка? – нежно спросил он.

Старушка вздрогнула, лицо обратилось к богатырю. Ладошка приложилась к уху для увеличения общей полезной площади радара.

– Ась? – закричала она. – Говори громче, милок.

– Я грю, что с тобой приключилось? – в свою очередь заорал Недомыка.