Не буди ведьму

Арина пила кофе и вслушивалась в этот раздраженно-усталый голос. В голове зарождалась, но все никак не могла обрести форму какая-то очень дельная мысль.

– И аккумулятор переносной не взяли, на авось понадеялись. Типа это не выставка, а так… баловство одно, – бубнил все тот же голос. – А бабенка эта, хозяйка которая, вообще с придурью, ради какой-то книжки вот такой сыр-бор устраивать. Выставка, маскарад, огоньки…

– Но ведь красиво, – возразил другой, более молодой и более оптимистичный голос. – Как на Новый год.

– Как на Новый год! – передразнил первый. – Вокруг города болота горят, того и гляди пожар на дома перекинется, от дыма не продохнуть, а они, вишь, развлекаются… Баре!

Что там дальше про бар, Арина не узнала, потому что зазвонил мобильный.

– Арин, это я! – послышался в трубке голос Ирки. – Я чего звоню-то тебе… – Трубка помолчала. – Меня срочно вызывают на «Скорую». У ребенка Парамоновой обострилась астма из-за этого безобразия, она на больничный ушла. Шевко в отпуске, а Сидорчук и так сутки отпахал. Остаюсь я одна. Слышишь меня?

Арина кивнула.

– Слышу, Ир, осталась ты одна.

– Ага, а я ж тут с бабой Глашей.

– Как она? – Из-за собственных проблем Арина совсем забыла про больную соседку, и от мыслей, что этой ночью она сбежит и никогда больше не увидит ни Ирку, ни бабу Глашу, стало совсем плохо.

– Держится, хорохорится. Ты же ее знаешь. Но ты, Арин, все равно к ней после работы зайди.

– Я сегодня буду очень поздно. Выставка. – Вранье далось нелегко, даже щеки запылали от стыда.

– Вот черт! – Ирка помолчала, а потом сказала: – Знаешь, а хоть даже и ночью, все равно загляни. Неспокойно мне что-то, подруга. Обстановка в городе еще та, ночка будет напряженная, не знаю, получится ли у меня. Арин, я таблетки оставила на комоде и шприц с уже набранным лекарством, на случай боли. Ну, пока «Скорая» приедет. Тебе только уколоть, если что. Ты же сможешь уколоть, а?

– Если что?

– Да мало ли. Вдруг сердце у нее прихватит, – сказала Ирка, – а «Скорые» этой ночью будут нарасхват. У них там сейчас приступ за приступом, то сердечный, то бронхиальный. А еще аварии на каждом шагу. Ты, Арин, смотри, аккуратнее там на своем скутере. А лучше вообще пешочком бы…

– Ночью лучше все-таки на скутере, – возразила она.

– И так, и этак хреново. Так что поосторожнее. Ну, заскочишь к бабе Глаше?

– Заскочу.

Она должна. Если Ирка так настойчиво просит, значит, нужно извернуться как угодно, любым способом попасть к бабе Глаше после того, как (если) ей удастся ускользнуть из «Салона» незаметно. Серый Волк первым делом станет искать ее дома, а она домой не пойдет, она навестит бабу Глашу. Заодно и попрощается…

– Все, Арина, за мной приехали. Ты звони, если что, я всегда на связи. – В трубке послышались гудки отбоя.

Арина положила телефон на стол и долго смотрела на его погасший экран. Не привязываться – вот одно из основных правил того, кто находится в бегах. Она привязалась, взяла на себя ответственность за других людей. В ее случае эта ноша очень тяжелая, почти непосильная. Но, давши слово…

* * *

Свои гостеприимные двери «Салон» распахнул ровно в девять вечера. Распахнул настежь, вместе с возбужденными, ряжеными гостями впуская в свое нутро тяжелый запах дыма и туманную морось.

Евгения встречала гостей на крыльце. Этим вечером она была королевой, самой настоящей – в шикарном атласном платье, туго затянутом на талии, с пикантным, но деликатно прикрытым меховой накидкой декольте, с бриллиантовой подвеской на шее, мастерски уложенными в высокую прическу волосами, в которых дерзко и ярко сверкала диадема, утверждающая свою хозяйку в статусе королевы бала.

Рядом стоя король. Невысокий, упитанный, он то и дело вытирал потную лысину белоснежным платочком. Мэру Дымного Лога, простоватому, грубоватому мужчине под пятьдесят, ужасно не шли деловые костюмы, они вступали в диссонанс с его пролетарским лицом, а в атласном, расшитом золотом камзоле, в каком-то нелепом трико, плотно обтягивающем его толстые ляжки, он выглядел и вовсе комично. Да и чувствовал себя, судя по всему, не в своей тарелке. Но костюм заказывала любимая жена Женечка, и ослушаться ее мэр не посмел.

В отличие от мэра, ряженного королем, Дементьев и Николас держались спокойно и уверенно, да и выглядели не в пример лучше. В небесно-голубом сюртуке, в белоснежной сорочке с пышными кружевными манжетами, в башмаках с пряжками и пристегнутой к поясу шпагой, Николас был похож на потомка древнего французского рода, графа или даже герцога. На его загорелом лице блуждала улыбка, делавшая его и вовсе неотразимым. Мэр не доставал ему даже до плеча и казался скорее придворным шутом, чем королем.