Не бойся быть моей

По дороге от кабинета дяди он заглянул в гостиную, где немного поболтал с Юлей. Судя по её виду, она где-то отжигала полночи, потом отсыпалась, но, видимо, не до конца, поэтому дремала у большой плазмы, утопая в мягких валиках дивана.

– Алиса? Ты здесь?

Антон был удивлён, услышав голос Виктории, когда та вошла на кухню. Наверное, разговор их с Романом был всё же недолгим, так как она успела сходить в душ, пока он общался с Юлей. Об этом ему сказали её влажные пряди, раскинувшиеся по плечам.

Она застыла, увидев его, и даже не поздоровалась.

Зато Ваня внезапно соскочил со стула и подошёл к Вике.

– Привет, – протянул он ей руку. – Я господин Шереметев-младший.

Алиса подавилась собственным смешком, а Антон лишь покачал головой, удивляясь, чему ещё Ваньку могут научить в этом странном доме.

Вика моргнула, переключая внимание на мальчика, и с неимоверной элегантностью подала ему руку.

– Приятно познакомиться, господин-джуниор.

– А как тебя зовут?

– В общем-то я – леди Виктория, но можешь звать меня просто Викой, – её голос для Антона был внезапно нежным и мелодичным, а улыбка, адресованная его сыну, мягкой.

– А меня Ваней можно называть, а это – мой папа.

Ваня ткнул пальцем в сторону, указывая на Антона.

Взгляды Вики и Шереметева пересеклись, но не задержались друг на друге и секунды, очень быстро она отвернулась. Антон оценил, что одета она была великолепно, очень стильно и модно, а вот цвет лица был нездоровым, и вообще она выглядело усталой. Гораздо более усталой, чем её голос в кабинете Ерохина.

– Ваня, хочешь исследовать дом? – отвлекла на себя внимание Алиса, прерывая затянувшуюся паузу.

Прежде чем Вика успела хоть что-то сделать, Алиса с мальчиком выбежали из кухни, оставляя её наедине с Антоном… снова.

Она молча подошла к кулеру и налила стакан воды. И ни проронила не звука, утоляя жажду. Затем закрыла глаза и стиснула пальцы на стекле, которое, казалось, могло раскрошиться в любой момент, настолько сильно она его сжимала, до побелевших костяшек. В нескольких метрах от неё стоял Антон, и Вика знала, что он ждал от неё какой-то реакции, какого-то слова. Причины её беспокойства рядом с ним были вполне прозрачными, но эта неприязнь, поднимавшаяся в ней в его присутствии, была отравляющей. Она понимала, что он, вероятно, спас ей жизнь, и она, вероятно, должна быть ему благодарна. Только вот он знал её секрет, и его присутствие в этом доме заставляло её нервничать и днём, и ночью.

Он был помехой для неё, он раздражал своими внезапными появлениями ни к месту, да и в общем самим фактом пребывания с ней под одной крышей, он не давал ей спокойно жить. Ворвался в давно налаженный мир, ставя под удар всё, над чем она так долго и упорно трудилась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – почти зарычала она.

– По твоему виду так и не скажешь.

– Спасибо за комплимент, – она обернулась, иронично поигрывая бровью. – И прекрати спрашивать о моём самочувствии каждый раз, когда хочешь заговорить.

Она видела, что он покачал головой, но поскольку наклонил её, выражение лица было не разобрать.

– Ты какая-то недружелюбная. И я не понимаю, почему.

– Дружелюбная – это о собаке. А я не обязана изображать радость и вилять хвостом при каждом твоём появлении.

Она могла бы многое ему сказать, например, почему ей грустно, почему она чувствует себя несчастной и заключённой в тюрьму в четырёх стенах своей комнаты в этом Ерохинском мавзолее. Могла бы объяснить, что бы случилось с ней, если бы он растрепал о её выкидыше. Или поделиться, что, хотя прошло уже много дней после потери ребёнка, она всё ещё чувствовала, будто он в ней. И это сводило её с ума. Но, вероятно, Шереметев ни черта не поймёт, лишь продолжит смотреть на неё также как сейчас.

Но более всего Вика была расстроена приказом Ерохина приступить к работе. Она не чувствовала, что готова вернуться, тем более, с рекламой новой коллекции нижнего белья. Её тело не пришло в норму, особенно живот и талия. Меньше всего ей надо было, чтобы Роман узнал о её неудачной беременности.

В мире Ерохина это было смерти подобно.

Вика вздохнула и попыталась выйти из кухни, но нога Шереметева, уже сидевшего на стуле, блокировала проход.

Мужчина смотрел на неё серьёзно и спокойно, по крайней мере, никакой угрозы она не ощущала. Однако всё равно нахмурилась.

– Дай пройти.

– Я не собираюсь никому ничего рассказывать, Виктория. Но делаю это для себя, а не для тебя, – пояснил он. – Ты права – это не моё дело. И не моё дело – мутить воду в семье. Я не знаю, почему ты лжёшь всем, почему так получилось. Ребёнок был от другого мужчины? Впрочем, мне это не особо интересно, хотя Виктор мой двоюродный брат, и я не собираюсь вмешиваться в его брак. Хотя мы в детстве были в дружеских отношениях, а он всегда был нормальным мужиком.

Вика слегка усмехнулась на его последних словах, что не ускользнуло от внимания Антона, но в конце вздохнула, слегка успокоившись. Признание Шереметева слегка её удивило и отчасти порадовало.

– Спасибо, – пробормотала она, выразительно смотря на его вытянутую перед ней ногу.