Назад в СССР-2

Тем более, Василий, «кошачий» парламентёр, смотрел на меня тоже с некоторым раздражением. Будто это я заставил их машину Жукова у меня отобрать. Сами, главное, на рожон полезли, а я виноват. Еще и по башке меня отоварили.

В общем, путем единоличного распоряжения Василия, я и Гольдман были назначены гонцами всеобщего счастья. Вот только счастье всеобщее, а головой пришлось рисковать нам.

Машину было решено вернуть ровно туда, откуда ее забрали. Причем, без промедлений. А на улице, как бы, совсем не ночь. Просто ночью хотя бы есть шанс, что народ будет спать и никто этого не увидит.

– Ты издеваешься? – Спросил я Мишу, когда он сообщил мне эту «радостную» новость. – Еще только вечер. Мы же на виду у всех будем. А ящики куда девать?

– Тю-ю-ю, дались тебе енти ящики. Нехай стоят. Так даже лучше. Мол, вот, возьмите обратно ваш автомобиль, исчо и с подарочком. Слушай, Волков, мы пока до ночи ждать будем, ужо половину погон вместе с головами снимут. Давай. Быстренько усё сделаем.

Определенная логика, конечно, в Мишиных словах была, но, скажу честно, за всю свою жизнь я такого всплеска адреналина не испытывал.

Не знаю, каким богам молиться, но эта самоубийственная авантюра прошла хорошо. Мы подогнали тачку к тому самому дому, у которого она стояла сутки назад, а потом очень, очень быстро рванули подальше от места «преступления». Записку с извинениями оставили прямо в салоне. Суть ее сводилась к тому, что местные бандиты попросили прощения, пояснив, мол, не знали, чей автомобиль.

– А без писем нельзя было? – Спросил я Гольдмана, когда мы на всех парах удалялись в сторону моря.

– Не… Без писем нельзя. Ежли Жуков не будет знать, хто егойный трофейный «Мерседес» экспроприировал, он непременно захочет выяснить ентот нюанс. Сам понимаешь, покоя тогда не видать. А так, все понятно. Ворьё увело, ворьё вернуло. Чин-чинарём. Исчо с извинениями. Культурно, вежливо. Давай шустрее. Нас товарищ майор ждет.

Вот так я узнал, что даже после счастливого возвращения треклятой тачки, домой мне попасть не судьба. Вернее, в ту комнату, которая выполняла на сегодня функцию дома. А между прочим, очень сильно хотелось. За эти сутки я удолбался в усмерть. Имелось огромное желание как-то помыться, пусть даже в тазике или под лейкой, поужинать и завалиться спать. Но…

Мы приперлись с Гольдманом на то же месте, где в прошлый раз у нас состоялся совет, чтоб поговорить с Сиротой. Я не стал сильно возмущаться и не послал все к чертовой матери только по той причине, что меня итак половина города теперь ненавидит. Причем, далеко не лучшая его половина. Бандиты дружно решили, что если бы я не угнал этот чертов «Мерс», а потом еще не устроил путаницу со складами, было бы им счастье. Батя скомуниздил бы оружие, потом «кошки» скомуниздили бы его у Бати. Вот такой круговорот. Они же не в курсе, что при подобном раскладе один черт хорошо никому не было бы.

Но я, естественно, когда Василий на прощание пояснил эту истину, когда конкретно сказал, что теперь меня каждый «приличный» человек в лицо знает, не стал разочаровывать бандита. Еще не хватало, чтоб местный криминалитет, причём и тот, и другой, выяснили правду. А именно – что все это вообще было операцией, организованной отделом по борьбе с бандитизмом. Ибо связь мою с ментами Гольдман категорически велел держать в секрете. И даже со своей стороны вскользь ляпнул Василию, будто моей судьбой он интересуется исключительно по причине общности интересов в прошлом. Мол, кореш Гольдмана со мной дела имел. И вот через этого кореша Миша за меня знает только хорошее. Хорошее, естественно, с точки зрения бандитов.

– А-а-а-а-а… Так вот, чего ты за него вписался. – Протянул Василий. – А я исчо удивился. Думаю, с какого енто хрена Мише, щипачу со стажем, есть интерес до такого…

Василий замолчал, многозначительно поиграв бровями в мою сторону.

– Бывшему щипачу, Вася, бывшему. – Сделал уточнение Гольдман. – Нынче я порядочный гражданин. Сошел с кривой дорожки. Но… Сам понимаешь. Ежли кореш за кого просил, то оно – святое дело.

В общем, моя легенда осталась девственно чиста. Му́сора во мне никто не заподозрил. Решили, что просто идиот.

– Сида́йте. – Кивнул Сирота на перевёрнутые дубки, которые стояли тут де, рядом с костром. – Надобно хорошо покумекать.

Гольдман тут же плюхнулся на предложенное место, схватил хлеб, кусок сала и принялся жевать, жмурясь от удовольствия. Я тоже присел, но вот жратву хватать не торопился. Просто каждый раз, когда взгляд Сироты падал на меня, его лицо кривилось и становилось еще более зверским, чем обычно. Боюсь, если по-хамски возьму столь трепетно приготовленный майором хлебушек, он вряд ли отнесется к этому с пониманием.

– Итак… – Сирота повернул палку, не отрывая взгляда от очередного куска, висящего на ее конце. – Шо мы имеем. Батя знает тебя, капитан, теперича прямо и в профиль, и в анфас. Но считает идиётом. «Кошкам» ты тоже знаком. Вопрос в том, шо ни первые, ни вторые с тобой связываться не захочут.

– Ага… – Хохотнул Гольдман с набитым ртом. – Потому шо – идиёт. Он же ж ежли не сломает, так уронит.