Назад дороги нет. Часть 2

Молодой человек переоделся, достал новую, купленную недавно тетрадь в твердой черной обложке, в которую он собирался переписать по памяти все стихи, которые были утеряны с его старым блокнотом. Многие он помнил по памяти, некоторые совсем забыл, что его ужасно огорчало, и начать он решил со стихотворения, которое он посвятил Сильвии, которое он сочинил тогда под деревом в день чемпионата, и в последствии читал Лео. В третьем четверостишье он немного изменил последние две строчки – получилось:

«Томлением мучительным сердце объято.

Я смею тебя лишь в мечтах целовать»

– Сочиняешь балладу любимой? – как всегда не удержался от колкости Калеб.

– Отстань. Видишь у меня вдохновение? Я потом тебе почитаю, – Ричард даже не поднял глаз на друга, у него уже родились в голове первые две строчки и их нужно было немедленно перенести на бумагу.

– С нетерпением буду ждать.

Но Ричард едва ли расслышал, что сказал Калеб, в данный момент это был для него просто набор звуков.

«Когда-нибудь ты обо мне узнаешь,
Когда-нибудь и мой настанет час…

Ричард сейчас чётко осознал, что между ним и Сильвией огромная социальная пропасть, она живёт в Ламингтоне, вращается в высших кругах, а он здесь в Нордсайде, живёт от зарплаты до зарплаты, денег еле хватает на вещи и продукты первой необходимости. «Чёрт, ведь, я даже не смогу сводить её ни в одно приличное заведение, мне абсолютно нечего ей дать кроме своей любви и стихотворений, – молодой человек как назло вспомнил мужчину, кажется его звали Брайан, который подошёл к Сильвии, когда Ричард с ней разговаривал, – уж он то сможет ей дать всё, что она пожелает». Юноше стало просто невыносимо тоскливо, он почувствовал себя бесполезной жалкой инфузорией, и стон чуть не сорвался с его губ. «Зачем она позвала меня? Может Сильвия хочет просто посмеяться надо мной, а я как дурак тут радуюсь?» – от таких мыслей настроение Ричарда катилось на дно с невероятной скоростью, но тут ему пришла другая мысль. Он захотел быть достойным её, приблизиться к её миру насколько возможно, и хотел он пробиться туда своим талантом. «Мне нужно попасть в богемное общество, и я попаду туда. Нужно двигаться вперёд, работать над стихами, над романом, нужно разобраться с сюжетом» – вихрь мыслей закрутился в голове юноши, ему захотелось действовать, ему захотелось творить, создавать что-то новое. «Я добьюсь успеха, и стану равным ей, правда пока ещё не знаю как». И для начала молодой человек решил закончить четвертое четверостишие.

Нужна рифма к слову «узнаешь». «Мерцаешь, обладаешь, витаешь, заиграешь» – всё не то. В голову ничего не приходило, и Ричард решил спросить совета у Калеба.

– Можешь накинуть рифму к слову «узнаешь».

– Да легко, – Калеб хрустнул пальцами, и из него просто фонтаном посыпались слова: «чихаешь, мешаешь, щипаешь, ублажаешь, оседлаешь» – парень хотел продолжить этот ряд, но Ричи его остановил.

– Стоп! Достаточно, – юноша с укоризной посмотрел на друга, на что Калеб в голос засмеялся. – Ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзным? – вспыхнул Ричард.

– Не горячись так, дорогуша, – фыркнул друг и развёл руками. – Просто поэзия это не моё.

Ричард на это ещё какое-то время поворчал, и снова принялся гипнотизировать свою тетрадь, но в итоге решил устроить перекур. Он подошёл к окну, где снаружи лёгкий ветерок кружил повсюду тополиный пух, устроив самое настоящее снежное лето. Ричард же всегда любил багряную яркую осень, когда все деревья в своём пышном убранстве постепенно сбрасывают свой наряд, обнажая голые ветви, и постепенно увядают, чтобы возродиться вновь. Его влекли дорожки, усеянные золотым ковром, чуть греющее солнце, запах опавших листьев, во всём этом было какое-то очарование, та прелесть лёгкой грусти, которую юноша не мог найти в другом времени года, загадка, которую не хочется разгадывать.

«Когда осенний ветер листья разметает» – строчка родилась будто сама собой, будто сам ветер донёс её юноше.

– Точно! – радостно воскликнул Ричард и кинулся к тетради, чтобы тотчас записать её.

«И вихрем пламенным легко закружит нас»

– Фух! Я закончил, – Ричард откашлялся. – Ну слушай, – и он начал с выражением читать другу стихотворение.

Калеб действительно был далёк от поэзии, а сопливые стихи о любви тем более не вызывали в нём никакого трепета, но другу он сказал, что это прекрасные стихи, и его Шарлотта от такого просто растает.