Навуходоносор

Все трое, с холма, они смотрели на приятную на вид пойму Хусура, игриво, петлями, вливавшемуся через проем в стене в пределы страшной Ниневии, в логово Ашшура. Заросли тростника, кое-где оконца чистой воды, редко заросли кустарников... Гладь ровная, как степь в Сирии. Топью её назвать было нельзя. Для халдеев, выросших в бездонных болотах устий Евфрата и Тигра, эта ублюдочная - всего лишь по колено - грязь казалась насмешкой. Здесь, в долине Тигра, сырая почва всасывала пехотинца постепенно, словно стесняясь. Сам Хусур, шагов тридцать в ширину, был мелководен и медлителен. Тигр вдали по сравнению с ним казался потоком безбрежным и неодолимым. Как раз между худосочным Хусуром и великой рекой на каменистом холме возвышалась столица Сарака, нынешнего царя Ашшура.

Крепость представлял из себя трапецию, аккуратно врезанную в возвышенность между Тигром и Хусуром. Стены её были высоки, могучи и в то же время словно невесомы. Можно сказать, воздушны - так решил для себя молоденький ещё Кудурру*, когда вместе с отцом в первый раз объезжал Ниневию. Сразу видно, сооружали укрепления знающие и разумные люди - они как бы играючи надели на обширный скалистый выступ подобающий ему царственный венец. Внешние укрепления представляли из себя несколько рядов стен и рвов, пересекавших пойменную равнину. Подобраться к ним с осадной техникой было невозможно. Кроме того, выше по течению Тигра и Хусура, с северной стороны, были устроены плотины, открыв которые можно было напрочь залить восточную и южную стороны периметра водой. Эти плотины халдеи заняли в первую очередь, подобрались к стене, и все равно оба штурма с позором провалились. Правда, даже беглый взгляд замечал, насколько оборонительные сооружения пострадали от времени. Местами кирпич осыпался, обнажились трещины, зубцы поверху почти все были поломаны. Что из того - крепость стояла крепко! Как заметил раб-мунгу* в войске Набополасара Нинурта-ах-иддин, начальник боевых колесниц, идти на приступ Ниневии, все равно что биться головой о финиковую колоду. Ее можно взять только измором.

- Ага, измором... - покивал погрустневший Набополасар. - Сколько прикажешь ждать? Месяц, год, два?.. У нас время есть?.. Чем армию кормить? А у этих, - он указал рукой в сторону крепости, - всего вдоволь.

Сам Сарак время от времени появлялся на стенах в виду вражеского войска, обложившего крепость с трех сторон. За ним несли знамена, вымпелы, значки ассирийских отрядов с изображением стреляющего из лука бога Ашшура. На штандартах, принадлежащих отрядам отборных небесный стрелок громоздился на спинах волка или дикого осла. Следом топали высшие военачальники - все в бронях, под личными стягами. Здесь рисунок ограничивался изображениями львов, волков и неукротимых диких быков и онагров*... Вопль тогда на укреплениях поднимался несусветный, того и гляди обезумевшие от прежней славы и выпитой крови ассирийцы бросятся на врага, посмевшего посягнуть на святое святых - на власть Ашшура над миром.

Эти шествия добавляли уныния в стан халдеев и мидян. Если бы, как в дурном сне, явилась хотя бы малюсенькая возможность отступить от Ниневии или выманить ассирийцев в поле, Набополасар ни секунды не колебался и убедил бы Киаксара отойти. Тот успел проникнуться доверием к этому лысому вояке, тридцать лет проведшему в строю, хитрому, как лисица и упрямому, как верблюд, но, к сожалению, такой возможности не было. Струна была натянута и песнь должна была прозвучать - третьего не дано. Чей гимн услышат боги, чьи пленники отправятся прочь с нажитых мест, чьи женщины, угоняемые в плен, задерут подол, кто мог сказать!.. Так и побредут сквозь строй победителей, обнажая срам. Попробуй только хотя бы до колен приспустить край нижней рубашки - удар бича сразу вразумит строптивую двуногую добычу.

- Времени в обрез - вот что смущает, - повторил Набополасар и, сняв шлем, почесал густой шерстистый затылок. Волосы у него на затылке, как у молоденького - с редкими искорками седины, густые, курчавые. Навуходоносор, затаив дыхание следил за его пальцами, прошедшимися по завиткам и на мгновение замершим. Затем отец осторожно и тщательно обтер лысину, вскинул подбородок и неожиданно дрогнувшим голосом продолжил.

- А стены у них на этом направление и в самом деле совсем дрянные. Никуда не годятся... Асфальтом они их промазывали или клали просто так, из сушенного кирпича?

- А я что говорю! - воскликнул стоявший рядом и поигрывающий плеткой Киаксар. Он свободно изъяснялся по-аккадски, по-арамейски тоже кумекал. Нам бы только подтащить к ним пару таранов...

- Э-э, великий царь, - скривился Набополасар, - забудь ты наконец про тараны. Толку от них чуть. А вот от твоей и моей конницы...

Киаксар засмеялся.

- Что ж, прикажешь им на стены прыгать? - рявкнул он, оборвав смех.

- Зачем на стены - отозвался отец. - Стены мы сметем. До основания.

- Чем же мы сметем? Молитвами?.. - хмыкнул Киаксар.

- Зачем молитвами. Водой!..