Навстречу завтрашнему дню

— Что именно спрашивал? — настойчиво допытывался он.

Вспыхнув, она попыталась отвернуться, но он не позволил. Обхватив рукой ее подбородок, он снова повернул ее к себе, заставил посмотреть на себя:

— Что он спрашивал?

Она поспешно облизнула губы.

— Он спросил меня, хорош ли ты в постели.

— Что? — Его руки снова легли ей на плечи и крепко сжали их. — Он так и спросил тебя? Боже упаси его напечатать хоть одно слово клеветы по поводу тебя…

— Он этого не сделал и не сделает. Может, он и жестокий, но не глупый. Он понимает, что ему не о чем писать.

— Что ты сказала ему?

— Правду. Что я не знаю.

Он попытался сдержать улыбку, но ему это не удалось.

— Попробуй догадаться.

Она отстранилась от него и пристально посмотрела ему в глаза, в которых плясали озорные искорки.

— О чем?

— Попробуй догадаться, какой я в постели.

— Нет!

— Давай рискни. Попробуй догадаться. Готов дать тебе намек.

— Не нужен мне твой намек.

Не обращая внимания на ее слова, он наклонился к ней, прижался губами к ее уху и прошептал:

— Я еще не всемирно известный, но работаю в этом направлении.

Он медленно поднял голову, наблюдая за ее реакцией на свои слова, а она, ломая голову над смыслом его слов, вдруг вспомнила разговор, состоявшийся недавно между Чарлзом и Николь перед ночным клубом, и разразилась смехом. Он обхватил ее затылок, прижал лицом к своей груди и так держал, пока она смеялась. Его пальцы переплелись на ее затылке, а большой палец скользнул ей под волосы и принялся массировать за ушами. Постепенно ее смех утих, и она подняла голову. Он заговорил, а она внимательно смотрела на его рот.

— Мне до боли хочется поцеловать тебя. Но здесь, пожалуй, слишком светло и многолюдно, как ты думаешь?

Она молча кивнула, и он неохотно отпустил ее. Они догнали другую пару, остановившуюся на перекрестке в ожидании, когда переключится свет, пересекли улицу Декатур, прошли мимо Вашингтонского артиллерийского парка до «Кафе дю Монд». Уже более ста лет это кафе оставалось одним из самых популярных мест в городе, и, хотя здесь подавали только пончики, посыпанные сахарной пудрой, и кофе, хозяева не испытывали недостатка в посетителях все двадцать четыре часа в сутки, в течение которых работали.

Они выбрали столик на веранде с навесом, хотя вечер был холодным и туманным — сказывалась близость реки. Стулья здесь были из желтого и зеленого винила, столы — серые «Формика», но в «Кафе дю Монд» приходили не ради обстановки, а из-за горячего кофе с пончиками, а также для того, чтобы понаблюдать за постоянным потоком пешеходов и транспорта, гужевого и автомобильного, курсировавшего по Джексон-сквер.

Они заказали две порции пончиков, три черных кофе и один кофе с молоком для Кили. В течение нескольких минут им подали горячие ароматные пончики, покрытые пудрой, и дымящиеся кружки крепкого кофе с цикорием.

Они с жадностью набросились на пончики. После каждого укуса пудра осыпалась с пончиков, и, в конце концов, стало казаться, будто над столом плывет мягкое белое облако, что их очень развеселило. Лица, руки, одежда — все покрылось сахарной пудрой, но они с радостью переносили этот беспорядок.

Николь и Кили получили по тарелке с остатками пудры и принялись ее собирать на влажные пальцы. Николь старательно вылизывала свои пальчики, все ее движения при этом были намеренно вызывающими, затем сказала:

— Давайте сходим на набережную, — и, прикрыв глаза, обольстительно посмотрела на Чарлза.

— Тебе пора возвращаться на работу.

— У меня еще есть время. — И, не дожидаясь позволения или согласия, она встала со стула и направилась к туннелю, ведущему к деревянному настилу, проходящему вдоль набережной, любовно называемой Променад-Муна. Вдоль набережной стояли столбы с довольно тусклыми фонарями, дававшими достаточно света, чтобы не дать человеку упасть в реку, но в то же время не так много, чтобы нарушить романтическую атмосферу.

Остальные последовали за Николь, и, когда они вышли из туннеля, она уже выбрала скамейку для себя и Чарлза. По молчаливому согласию он сел рядом с ней, а Дакс и Кили проследовали дальше. Их поглотили ночные тени и туман, окруживший их, когда они отыскали себе скамью. Огни на обоих берегах реки отбрасывали волнистые отражения на поверхность воды. То, что казалось не слишком красивым при дневном свете, приобрело магический вид ночью.

Дакс обхватил рукой плечи Кили, заключая ее под свою защиту. Глаза ее были закрыты, но она ощущала его дыхание на своем лице, оно становилось все ближе и ближе. Он нежно подул на ее веки, на рот, и он чуть приоткрылся, чтобы принять в себя выдыхаемый им воздух. Затем его губы коснулись ее губ.

Теперь, после столь длительного воздержания, они растягивали пытку, усиливали предвкушение. Он поцеловал ее с закрытыми губами один, другой, третий раз. Легкие прикосновения губ трудно было в полной мере назвать поцелуями, скорее ласками.