Навстречу буре (СИ)

— Я люблю тебя. Как в тех пьесах, на которые ты заставляла меня ходить. Даже сильнее. Я живу ради тебя. И я знаю, что ты меня любишь. И… знаю, что тебе не нужно копаться в себе и что-то менять, ты просто поверь мне, и все тут. Ну пожалуйста, Рейчел!

Она остановила это, как умела. Рейчел просто встала на носочки и впилась в её губы, больше не давая ей говорить. Прикосновения были влажными, а поцелуй соленым — от устроенной ею истерики Рейчел тоже начала плакать. Они целовались долго и жарко. Хлоя прижала к себе Рейчел так крепко, что та делала глубокие вдохи, стараясь урвать побольше воздуха. Хлоя напрочь забыла о холоде, перестала слышать шелест листьев и ощущать дуновение ветра, больше не обращала внимание на место, где они стояли, хоть то и значило для неё так много. Ей хотелось сорвать с Рейчел одежду и взять её прямо тут, но когда они смогли оторваться друг о друга, то просто молча взялись за руки и медленно начали ходить вдоль бордюра. Прогулка тянулась до тех пор, пока обе они не смогли немного успокоиться, уняв слезы и дрожь в руках. Хлоя не знала, о чем думала в это время Рейчел, а сама себе только и твердила о том, что это не расставание. Она же королева драмы, эта Рейчел Эмбер. Ей это нужно, как воздух, только и всего.

В конце концов, они все же нашли в себе силы остановиться и расцепить ладони. Хлоя встала, как вкопанная, ожидая, что Рейчел с ней попрощается, но та молча покачивала головой, восхищенно разглядывая её лицо, словно впервые поняла, насколько она красивая.

— Хлоя.

— Да?

— Знаешь, если бы я могла любишь кого-то одного — любила бы тебя.

Сказав это, Рейчел развернулась и пошла прочь. Хлоя хотела броситься за ней, схватить и не дать больше сделать ни шага, но не могла сейчас даже пошевелить рукой.

— Увидимся завтра? — ляпнула она.

Рейчел остановилась, повернулась вполоборота и последний раз посмотрела на Хлою.

— Скорее послезавтра.

— Ладно, договорились.

Хлоя простояла так, пока фигура Рейчел не скрылась в темноте, а шаги её окончательно не утихли, после чего села на бордюр, натянула шапку себе на глаза и накрыла голову руками. Она не хотела идти домой. Она вообще уже ничего не хотела.

×××

Закончив с приготовлениями, она отошла от кровати и положила руки на пояс, осматривая свою комнату. Сколько она себя помнила, тут вечно царил «упорядоченный хаос». Стены обклеены плакатами, картами, открытками, рамками с вышитыми в них картинками и полученными за разные успехи грамотами. Куда ни глянь — всюду то, что мотивировало её первые семнадцать лет её жизни. Какие-то казавшиеся ей в прошлом глубокомысленные цитаты, самые интересные и удачные гороскопы, даже надпись на ближайшем к кровати фото гласила: «Я так счастлива». Словно ей нужно было каждый день убеждать себя в этом. Как будто это никогда не было правдой.

Рейчел последний раз оглядела свою комнату и подошла к двум походным сумкам, которые были собраны еще вчера. Она взяла их за ручки и приподняла, оценив, сможет ли долго протащить такую тяжесть. После изрядно потрепанных ужасно неловким прощанием с Хлоей нервов, теперь всё казалось как будто бы легче. Ей хотелось сказать обо всем прямо, но, глядя на неё, она просто не смогла. Оставалась пара вещей в этом мире, на которые она нынешняя ещё была не способна, и окончательно разбить сердце Хлое — одна из них.

Рейчел вытащила сумки в коридор, постояла с минуту у двери, думая, стоит ли её закрывать, и, оставив её открытой, начала тихонько спускаться по лестнице. Оказавшись внизу, она дернулась, увидев на диване Роуз и Джеймса. Похоже, родители за бутылкой вина заговорились о чем-то допоздна и отключились прямо в гостиной. Джеймс спал сидя, раскинув руки на спинке дивана и откинув голову назад, из-за чего иногда громко всхрапывал, а Роуз улеглась у него на коленях. Рейчел, наблюдая за ними, грустно улыбнулась. Насколько сильно она их разочаровала в конечном итоге? Эта домашняя война длилась уже так долго, но родители никогда даже не попытались выгнать её из дома. Когда её мать неожиданно сплотилась с отцом, встав на его сторону, Рейчел сочла это глубочайшим предательством, и несколько недель называла Роуз «эта женщина». Она тогда так злилась, что не понимала, насколько ужасно поступала с ней, пока Фрэнк не вправил ей мозги. С тех пор отношения с матерью понемногу снова наладились. Но не с Джеймсом. С ним — никогда.