Навсегда

— Придется в город пойти. Тебе достанут воз каких-нибудь овощей. Ты поедешь на рынок и будешь торговать… Остальное объясню потом, все вместе. Ты ведь не одна поедешь.

— Когда?

«Ведь она только что вернулась, изматывается человек без отдыха, — подумал Матас. — Надо бы дать ей отдохнуть день-два». — И сказал:

— Надо завтра. Обязательно. Иди отдохни пока.

— С оружием пойдем? — спросила Аляна. Идти с оружием всегда было во сто раз легче.

— Ну, какое там оружие! Я же говорю — капусту продавать. Тебе подготовят шикарные справки, удостоверения…

А сам думал: «Оружие не поможет, если их схватят. Ничто уже тогда не поможет…»

— Хочешь светлячков? — сказал он улыбаясь. Она должна была видеть, что он за нее не волнуется и что задание это самое обыкновенное. Когда человек так думает, ему не мешают лишние мысли. — Пусть светят тебе в землянке вместо электричества.

— Пусть живут на воле, — сказала Аляна.

— Ну ладно, — согласился Матас и осторожно положил деревяшку со светлячками в сторону, на пень.

Среди полной тишины на поляне слышно было, как равномерно поскребывает ложкой по дну котелка старшина, который принялся за ужин позже всех, после того как заприходовал и аккуратно сложил на своем складе испачканные кровью драгоценные мешки.

Глава третья

— Вот у кого душа изболелась, — сочувственно сказал Ляонас, шагая рядом с возом. — Плетется за нами, точно на похоронах, глаз не спускает!

Переночевав на пригородном хуторе у верного человека, они с Аляной теперь подходили к городской заставе, каждый со своим возом. Хозяин хутора шел за ними следом с бидоном молока. Без колебаний отдал он своих лошадей, когда их попросили у него от имени Матаса. Отдать-то отдал, а приказать сердцу не болеть за них от страха никак не мог. Вот и плелся, точно чужой, за своими собственными лошадками, полный отчаяния и решимости не подвести своих.

Возы подъехали к рогаткам с колючей проволокой, которыми на ночь загораживалась дорога. Теперь рогатки были раздвинуты. Автоматчик со впалыми щеками, заросшими рыжей щетиной, остановил какой-то воз и, покопавшись, отобрал несколько пучков моркови. Хозяйка воза, придерживая лошадь, стояла и испуганно улыбалась, стараясь сделать вид, что не обращает на это никакого внимания, прямо-таки не видит, как солдат копается в ее возу.

Держа пучки моркови, как букеты, в обеих руках, рыжий солдат перешагнул через канаву и сложил их на землю около лавочки, где сидел второй автоматчик. Там лежало уже десятка два яиц и кочан капусты.

Возы с дровами солдат только окинул скучающим взглядом и, присев на скамейку, достал перочинный ножик и начал аккуратно обрезать от морковки ботву.

«Слава богу, их не тронули», — с облегчением вздохнул хозяин лошадей, сам не заметив того, что думает уже не о лошадях, а об этих двух — девушке и парне.

Рыжий автоматчик подозвал его и, когда он подошел, подставил ему граненый мутный стакан. Хозяин налил молока, немец выпил не до конца, выплеснул остаток и протянул стакан товарищу.

Тот с отвращением сморщился и потер рукой живот.

Когда хозяин опять выбрался на дорогу, возов с дровами не было видно. Он испугался и быстро зашагал к базарной площади.

Его возы стояли среди множества других таких же, а Ляонас, задав лошадям корму, как настоящий хозяин, прохаживался вокруг, переговариваясь со своими случайными соседями.

Девушки не было видно.

Хозяин пристроился в молочном ряду так, чтобы хоть издали приглядывать за лошадьми.

Аляны долго не было. Потом она на минутку вернулась и опять ушла. «Что-то не ладится у них дело», — тоскливо думал хозяин, старательно отмеряя' литровой кружкой молоко покупательницам. И вдруг обнаружил, что ни возов, ни лошадей на прежнем месте нет. «Ну и что ж, они меня предупреждали», — уговаривал он себя, чувствуя, что начинает потеть от волнения.

Немного погодя он схватил бидон, где плескалось еще порядочно молока, и, стараясь не спешить, пошел к дровяному складу. Ворота были широко открыты, из них как раз выезжал военный немецкий грузовик с длинными березовыми дровами. В глубине обширного двора другой такой же грузовик с откинутыми бортами медленно пятился к высокому штабелю. А оба воза с лошадками стояли в сторонке, видно, дожидались своей очереди.

Хозяин несколько раз прошелся мимо ворот, не смея войти и не в силах уйти.

— Долго ты будешь здесь мотаться? — неожиданно появившись в воротах, спросила Аляна. — Иди и жди, где тебе сказано.

Странно, но после того, как она его вроде бы обругала, он почувствовал себя спокойнее и, не ответив ни слова, поплелся к базару.

Аляна немного постояла, глядя ему вслед, и вернулась на склад.

Ляонас, сидя на бревне, что-то чертил кнутовищем по земле, покрытой слоем грязных опилок.

Не поднимая головы, он спросил:

— Ну что?

— Да ничего. Прогнала.

Некоторое время оба молча следили за тем, как заведующий складом со своим единственным рабочим грузили на немецкую машину дрова. Солдат-водитель, распахнув дверцу кабины, курил, развалясь на сиденье и полузакрыв глаза.

— А в каком месте это было? — вдруг спросил Ляонас.