Navsegda

— Понимаю, — отвечает она. Хватает мою ладонь и сжимает ее. — Я желаю тебе

всего самого наилучшего, Элси.

— Я желаю вам того же, Сьюзен.

Развернувшись, я ловлю взгляд Анны, и мы выходим за дверь. Только ступив на

бетон дорожки у дома, я осознаю, чем меня так зацепили ее слова, помимо их явной

неискренности.

Сьюзен считает, что никогда не увидит меня снова. И не потому, что я живу далеко

от нее, нет. Она с легкостью могла бы встречаться со мной. Просто она этого не хочет.

Когда мы приезжаем ко мне домой, я бегу в ванную и захлопываю дверь. И так и

стою, не убрав ладонь с дверной ручки. Бена больше нет. Всё кончено. Завтра все будут

ждать, что я приду в себя и продолжу жить дальше. В моей жизни больше нет Бена. Я

оставила его в округе Ориндж.

Я закрываю дверь на замок, спокойно подхожу к унитазу, и меня выворачивает

обернутыми в бекон финиками. Жаль, что я почти ничего не ела в эти дни, а то бы мне

было от чего избавиться. Мне хочется освободить свое тело, выплеснуть наполняющую

меня боль в унитаз, а потом ее смыть.

Я открываю дверь и выхожу из ванной. В коридоре меня ждет Анна.

— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает она.

— Наверное, посплю. Думаешь, это плохо? Ложиться спать в… — Я смотрю на

часы в мобильном. Еще совсем рано. — … В семь часов?

— Я думаю, у тебя был очень тяжелый день, и если тебе нужно поспать, то иди и

поспи. Я поеду к себе, выгуляю собаку и вернусь.

— Не надо, — качаю я головой. — Ты можешь поспать в своей собственной

постели.

— Ты уверена? Я не хочу оставлять тебя одну…

— Уверена. — Не знаю, как она ночует здесь все эти дни, мотаясь с сумками из

квартиры в квартиру.

— Хорошо. — Анна целует меня в щеку. — Я вернусь утром.

73

Она собирает свои вещи и уходит. Когда дверь закрывается за ней, в доме

наступает мертвая тишина.

Вот она. Моя новая жизнь. Одинокая. Тихая. Застывшая. Не так всё должно было

сложиться. Мы с Беном распланировали нашу совместную жизнь. Но всё пошло не по

плану. И теперь у меня никакого плана нет.

ФЕВРАЛЬ

Бен позвонил мне из машины сказать, что еще не скоро приедет. Он попал в

пробку.

— Я застрял на 405-м шоссе. Мы стоим на одном месте, и я изнываю от скуки, —

сообщил он мне.

Я только что вернулась с обеда, на который ходила с Анной, и как раз открывала

входную дверь.

— О нет! — Я положила вещи на столик. — Сколько тебе еще до меня добираться?

— С этой пробкой невозможно сказать, и это отвратительно, потому что я хочу

поскорее увидеть тебя.

Я села на диван и сбросила туфли.

— Я тоже хочу тебя видеть! Всё утро по тебе скучала!

Бен ночевал со мной, но рано утром уехал в округ Ориндж. Он собирался

рассказать своей матери о нас и хотел сделать это при встрече.

— Как всё прошло? — спросила я.

— Мы позавтракали в кафе. Она засыпала меня вопросами. Я спрашивал, как она, а

она неизменно возвращала разговор ко мне, и просто не было… не было подходящего

момента. Чтобы рассказать ей. Я ей ничего не сказал.

Он не произнес слов «Прости меня», но они явно слышались в его голосе. Я

впервые была разочарована в нем. Выдавал ли это мой голос?

— Ладно, ну… знаешь… что ж поделать, — ответила я. — Вы там едете вообще?

Как думаешь, во сколько будешь дома? Эм… здесь. Во сколько будешь здесь? — Я

оговаривалась всё чаще и чаще, называя свой дом его домом. Бен проводил в нем столько

времени, что, казалось, он тут живет. Но это в порядке вещей — платить за ренту в одном

месте, а проводить свое время в другом, когда ты влюблен и тебе всего двадцать шесть.

Однако совместное проживание — совсем другое дело, и постоянными оговорками я

слишком рано выдавала свои намерения.

— Ты продолжаешь это делать! — поддразнил меня Бен.

— Ладно, ладно, я снова оговорилась. Проехали.

— Пробка вроде рассасывается, так что я буду у тебя где-то через полчаса. Затем,

думаю, месяца через четыре к тебе перееду. Через год мы с тобой обручимся, а еще через

год — поженимся. Мне кажется, нам стоит пожить какое-то время для себя, не заводя

детей. Так что, первый ребенок у нас будет где-то в тридцать. Второй — в тридцать три

или тридцать четыре. Можно и трех завести, если у нас будет достаточно денег. Учитывая

твои биологические часы, давай заделаем третьего до тридцати восьми? Дети вырастут и

разъедутся по университетам, когда нам будет около пятидесяти пяти. К шестидесяти

пяти мы останемся в опустевшем гнезде и выйдем на пенсию. Поездим с тобой по миру. В

конце концов, шестьдесят почти как новые сорок. Мы всё еще будем полны жизни и сил.

Вернувшись из путешествия по миру к семидесяти, мы посвятим десять, а то и двадцать

лет нашим внукам. Ты можешь заниматься садом, а я начну резать по дереву. Под

девяносто мы умрем. Как тебе такой расклад?

Я засмеялась.

74

— Ты не учел кризис среднего возраста, когда лет в сорок пять ты, бросив меня и

детей, начнешь водить шуры-муры с воспитательницей из детского сада с большой

грудью и маленькой попкой.