Навсегда

– Да. Я и правда так думаю, – сказал он, затем повернулся и направился к припаркованной неподалеку машине, но, почувствовав, что Дарси нет рядом, остановился и оглянулся.

Девушка читала меню, вывешенное перед итальянским рестораном. Адам не стал говорить ей, что они могут вернуться в Кэмвел и поесть там. Он не стал также напоминать, что после завтрака прошло всего три часа. Вообще-то, он и сам слегка проголодался.

Вернувшись обратно, он открыл дверь в ресторан и вошел вслед за Дарси. Когда заказ был сделан (Дарси заказала баклажаны с пармезаном, заявив, что никогда прежде не ела баклажанов), она сказала ему, что узнала в парикмахерской все сплетни.

– Все в этом городе, а может, и во всем штате считают Кэмвел жутким местом. К тому же в Роще водятся приведения. Никто из живущих в радиусе ста миль от этого города не остался бы в нем на ночь. И официантка в Кэмвеле сказала правду: вот уже четыре года подряд каждый год кто-нибудь исчезает.

Дарси говорила так тихо, что Адаму с трудом удавалось разобрать ее слова. Когда он спросил, почему она шепчет, то услышал в ответ, что людям из большого города нельзя доверять. Адам не сразу понял, что она имеет в виду. В маленьком Кэмвеле, считающемся обиталищем зла, Дарси болтала со всеми подряд обо всем на свете. А здесь, в «большом городе» Хартфорде, столице штата Коннектикут, девушка вела себя так, будто все в ресторане были шпионами.

Адам не стал даже пытаться понять ее логику. Вместо этого он сунул руку во внутренний карман своей куртки и достал пачку бумаг.

– Пока вы зачаровывали парикмахера, я сходил в библиотеку и сделал несколько фотокопий со статей о четырех пропавших женщинах.

Дарси тепло улыбнулась ему. Ей понравилось, что он сказал фотокопий, а не ксероксов. Она потянулась за бумагами, но Адам отодвинулся.

– Нет, не сейчас, – прошептал он. – Возможно, под нашим столом есть жучок. Кто знает, на что способны эти хартфордцы.

– Очень смешно, – заметила девушка, но все же скользнула взглядом по сторонам. Она не стала больше спрашивать про бумаги, и он их убрал. Поскольку Дарси была уверена, что здесь, в «большом городе», они не должны обсуждать ничего важного, их беседа за ланчем свелась к одной из ее любимейших тем, к еде.

– Вы были в Италии? – спросила она и, когда Адам кивнул, засыпала его вопросами. Можно ли сравнить еду в Италии с итальянской едой в Америке? Познакомился ли он с какими-нибудь итальянцами? Чем они отличаются от американцев?

Ее вопросы и его ответы заняли все время, что они ели. Пауза в разговоре возникла только однажды, когда Дарси спросила, почему он так много путешествовал в своей жизни.

– Вам не хотелось иметь дом? Детей? – уточнила она. Но, как это часто случалось и раньше, Адам замолчал и уставился на еду в своей тарелке.

Девушка ждала, надеясь, что он что-нибудь расскажет о себе. Дважды ей казалось, что Адам вот-вот заговорит, но он снова опустил глаза и ничего не сказал. После минутного замешательства Дарси спросила, был ли Адам когда-нибудь в Греции. На самом деле, Адам уже решил поведать ей кое-что о себе, но не смог заставить себя сделать это. Ему нравилось смеяться вместе с Дарси, и он не хотел, чтобы что-то изменилось. Когда девушка перестала таращиться на него и спрашивать про другую страну, он с облегчением улыбнулся, потом поднял голову и посмотрел на нее.

Одежда, прическа и то, что она сделала со своими глазами, – все это изменило ее. Он поверить не мог, что эта хорошенькая молодая женщина была той самой девушкой, которая сидела на краешке стула и болтала ногами во время их первой встречи.

Позже, в машине по дороге в Кэмвел, Адам не удержался и спросил:

– Что вы сделали со своими глазами?

– Мне покрасили ресницы, так что теперь они угольно-черные, – объяснила она, поворачиваясь и моргая часто-часто.

– Вам нравится?

– Они выглядят искусственными, – сухо ответил Адам. Девушка дурачилась, но это было обольстительно.

Его холодность обидела Дарси.

– О? – только и смогла она ответить, и ее губы плотно сжались. – А вы, я полагаю, любите естественных женщин: с обветренными лицами без всякой косметики с удочкой на одном плече и ружьем на другом.

Адам улыбнулся нарисованной ею картине. Трудно было вообразить женщину, которая понравилась бы ему меньше.

– Да, это как раз мой тип. Как вы догадались?

– Это тип Рене? – быстро среагировала Дарси.

При этом Адам чуть не въехал в канаву.

– Где, черт возьми, вы слышали это имя? – спросил он, как только справился с управлением.

– Перестаньте ругаться. Это нехорошо.

– Откуда вы взяли это имя?

– Вы говорите во сне.

– А как вы можете это знать?

– Вы говорите во сне очень громко.

С минуту Адам молчал.

– О чем еще я говорил? – наконец мягко поинтересовался он.

– Ни о чем таком, – улыбнулась Дарси, явно наслаждаясь его замешательством. – Только о Рене.

Он взглянул на нее, пытаясь понять, всю ли правду она сказала.

– Что именно я говорил? – спросил он наконец очень серьезно.

– Ну… Постойте-ка… Если я хорошо помню… вы сказали: «О Рене, моя дорогая, я люблю тебя всем сердцем, и я та-а-а-а-ак по тебе скучаю».