Наводнение

Питание всухомятку раздражало Алексиса больше всего. Алексис любил есть. Почти все свои деньги он тратил на то, чтобы насытить утробу, а то, что оставалось, откладывал на «черный день», опять-таки чтобы было чем набить брюхо потом, когда он окажется на мели. Но Алексис любил не только еду. Была у него и мечта, которая занимала почетное второе место в иерархии основных ценностей жизни. Алексис мечтал добыть денег и открыть в Боготе небольшой дом свиданий с почасовой оплатой. Это был самый надежный источник существования из всех возможных! Случиться может все что угодно: переворот, диктатура, война, эпидемия, солнечное затмение, а «этого самого» людям будет хотеться всегда! И он, Алексис, предложит им свои небольшие комнатки за относительно малую цену… Бедным влюбленным пришлось бы платить в гостинице за целые сутки, хотя они прекрасно справятся со своими делами за полтора-два часа. Алексис давно придумал заветное, удачливое имя, которое он даст своему заведению. Оно будет называться «Голубятня»…

Мечта есть мечта, а в реальности шансов накопить денег для ее осуществления у Алексиса было немного. Платили ему неплохо, но для большой мечты нужно много, очень много денег! Отрадой Алексиса, поддержкой в трудные дни была мысль, что судьба улыбнется и даст возможность сорвать куш.

Надежда на куш согревала Алексиса, когда самолет швыряло и трясло над океаном по дороге сюда, в эту проклятую страну, где все почему-то довольны так, словно нет в мире более счастливых людей, чем мулаты Эль-Параисо.

Надежда приняла реальные очертания в Боготе, в кабинете старого Суареса, где их наставляли перед отъездом. Суарес не только обещал вознаграждение в случае успеха, но и обронил фразу, всколыхнувшую всю душу Алексиса. Он сказал, что если они перехватят посылку, то это будет их трофей! Лысан получит пятьдесят процентов, а они с Шакалом – по двадцать пять. Причем Суарес сразу выплатит стоимость «порошка» чистой монетой…

Мечтательная усмешка ползла по лицу Алексиса. Оптовая цена «порошка» – полторы тысячи за унцию. В хорошей посылке может быть сто, двести, пятьсот унций… У Алексиса голова шла кругом от таких цифр. Суарес даст оптовую цену сразу, чистой монетой! Это вам не работа в публичном доме «Черная кошечка», которой Алексис занимался последние годы, которую знал до тонкостей и даже любил, но…

Пока Алексис погружался в мечты, Шакал аккуратно подбирал макароны и тушенку из банки. С точностью, достойной лучшего применения, Шакал разделил макароны и тушенку пополам и уже заканчивал свою часть. Запах еды вернул Алексиса к суровой действительности. Он повернулся к столу, бросил на Шакала злобный взгляд и приступил к еде. Порция показалась ему оскорбительно маленькой.

Хлопнула дверь, и в комнату вбежал, как всегда спотыкаясь, Лысан. По его голой голове катились капли пота.

– Едите, значит! Кушаете! – набросился он на подчиненных, хотя сам только что пообедал в ресторане. – А меня эта черная внизу спрашивает, когда мы отсюда уедем! Они, видите ли, гостиницу закрывают на ремонт!.. – Лысан выругался. – Чего ей нужно? Зачем ей знать, когда мы уедем? Эту гостиницу сто лет не ремонтировали и не будут, пока она не развалится! Наследили… – Лысан снова выругался. – А как на меня смотрела коридорная! Как на… вора или педераста! Это значит, вы, друзья, нагадили и вами тут занялись!

Лысану нельзя было отказать в профессиональной наблюдательности, а его замечание по поводу ремонта было очень близко к истине. Здания и машины в Эль-Параисо, в самом деле, начинали ремонтировать, когда это было уже невозможно или крайне нерентабельно. И гостинице «Подкова», где кирпичи пока еще не падали на головы гостей, ремонт не грозил даже в отдаленном будущем.

Не логичен, однако, был вывод о том, что «нагадили» Алексис с Шакалом и «занялись» ими. Спрашивали об отъезде его, Лысана, и смотрели, как на педераста, тоже на него, не говоря уже о том, что Шакал и Алексис раболепно следовали во всем указаниям Лысана. Создавшаяся ситуация была плодом идей и фантазий Лысана, воплощенных в жизнь.

Вопрос хорошенькой негритянки – дежурного администратора гостиницы – действительно был обусловлен утренним визитом толстого Гидо в «Подкову», его настойчивой просьбой задать этот вопрос Лысану. И хотя всем, кого расспрашивал Гидо, было строжайшим образом указано на необходимость соблюдать секретность и, не дай бог, сболтнуть кому-нибудь об этом конфиденциальном разговоре, персонал гостиницы кипел от любопытства и нетерпения. Детали расспросов Гидо обсуждались, сопоставлялись и анализировались коллективно.