Навлекая беду

— Ваша честь, если вы позволите, я хотела бы дать опровержение, — сказала Энн, и судья Хофмейер улыбнулся.

— Воинственная ирландка! Хорошо, госпожа адвокат, только покороче.

— Ваша честь! Ответчик, в свою очередь, утверждает следующее: даже если суд признает это свидетельство имеющим отношение к делу, оно должно быть отклонено на основании четыреста третьей нормы федерального доказательного права — «О предубеждении при отсутствии повода». Представьте смятение присяжных, если это свидетельство будет принято к рассмотрению. Ваша честь! Речь идет о голом мужчине!

Сидевший за Энн молодой человек по ее сигналу встал, вышел в проход и расстегнул плащ, тут же опавший к его ногам. Мужчина был симпатичный, с рыжеватыми волосами. И совершенно голый. Галерея ахнула, женщина-репортер зажала ладонью рот, а судебный пристав полез за наручниками.

Энн продолжила свое выступление:

— Голый мужчина тут же приковывает к себе всеобщее внимание. Это увлекательное, захватывающее зрелище — особенно в зале суда! Если допустить его появление, присяжные придут в такое смятение…

— Эт-то что еще такое? — взорвался судья Хофмейер. Он вытягивал шею и шарил в поисках своего молотка. — Всем успокоиться! Всем успокоиться! Молодой человек, оденьтесь! Наденьте плащ!

Мэт вскочил, он стучал по столу.

— Ваша честь, мы протестуем! Это произвол!

Голый мужчина подхватил свой плащ и, размахивая руками, рванул по центральному проходу к выходу. Теперь сумасшествие перекинулось на галерею. Судебный пристав следовал за нарушителем по пятам. Галерея взорвалась аплодисментами, и Энн тут же решила выплатить парню премиальные.

— Всем успокоиться! Что я, в зале суда порядок не смогу навести? Все по местам! По местам!

Судья Хофмейер перестал грохотать молотком, и его лицо опять приняло нормальный цвет. Поправив очки, он воззрился на Энн.

— Мисс Мерфи, я не верю собственным глазам! Этот нелепый трюк — ваша работа?

— Всего лишь иллюстрация, ваша честь. Она подтверждает мою точку зрения: если в зал суда входит голый мужчина, все сразу стопорится и…

— Этот мужчина — мистер Ливер? — Глаза судьи Хофмейера раскрылись еще шире. Какие у него тяжелые веки…

— Нет, это просто стриптизер. Он еще и поет, хотя сегодня в этом не было необходимости.

— Я протестую, ваша честь! — взвыл Мэт, однако Хофмейер махнул, чтобы тот сел. Судья не отводил сердитого взгляда от Энн.

— Мисс Мерфи, вы утверждаете, что оплатили приход стриптизера? Сюда?

— Кто ж еще согласится раздеваться за деньги?

— Мисс Мерфи! Я могу привлечь вас за неуважение к суду! Посадить в тюрьму! Здесь вам не бордель!

— Извините, ваша честь, я не смогла придумать никакого другого способа показать вам… Посмотрите вокруг!

Энн указала на галерею, пребывающую в совершеннейшем беспорядке. Люди полустояли, полусидели, смеялись, разговаривали друг с другом и никак не могли успокоиться.

— Видите? Голого мужчины уже нет, но все в смятении. В тот момент, когда он срывал с себя плащ, меня никто не слушал, в том числе и вы. Хотя я делала заявление.

Судья Хофмейер был просто в бешенстве, однако Энн продолжила:

— При всем уважении к вам, ваша честь, я повторяю: только что случившееся подтверждает мою точку зрения. Пока на уме у присяжных голый мужчина, они не в состоянии сосредоточиться на мистере Мартине, а ведь процесс посвящен ему. Присяжные удалятся для обсуждения и будут говорить лишь о голом мужчине. Именно для предотвращения таких ситуаций и была предусмотрена четыреста третья норма федерального доказательного права.

Судья Хофмейер погрузился в молчание. Мэт кипел. В зале суда вдруг стало тихо. Все ошеломленно смотрели на Энн. Она оставалась противоестественно спокойной, прикидывая, сможет ли внести залог по кредитной карточке. Спустя минуту судья Хофмейер вздохнул, поправил очки (без всякой на то необходимости) и посмотрел Энн прямо в глаза.

— Мисс Мерфи, я не позволю заниматься такими глупостями в зале суда! Я поддерживаю здесь непринужденную обстановку, но вы, похоже, поняли это превратно. — Судья расправил скрытые мантией плечи. — Так что я привлекаю вас за неуважение к суду. Вам придется раскошелиться на пятьсот долларов. Вы родились под счастливой звездой: я не буду сажать вас под замок на все выходные. Как я уже сказал, 4 июля — мой любимый государственный праздник, во время которого все американцы должны наслаждаться свободой. Даже такие, как вы, — чья свобода принимает столь нелепые формы.

— Спасибо, ваша честь, — ответила Энн. Что до пятисот долларов, то их придется снять с собственного счета, после чего на нем останется семнадцать долларов и сорок пять центов. Она не могла взваливать на клиента расходы по вызволению адвоката из тюрьмы. Энн была совершенно уверена, что такое не принято.

— И имейте в виду, мисс Мерфи, вы теперь на заметке. — Судья Хофмейер погрозил ей пальцем. — Ни на следующей, ни на какой другой неделе я не потерплю у себя подобных шоу. Еще одна такая «иллюстрация» — и вы отправитесь прямиком в тюрьму!

— Понятно, ваша честь.