Навлекая беду

Добежав, она остановилась и с хлопком положила обе ладони на шершавый верх ограды. Подпрыгнув несколько раз, вскарабкалась по стене, но наверху застряла, свесив ноги, словно кукла Дяди Сэма. Стиснув зубы, она заставила себя приподняться, перевалилась и с громким стуком упала на негостеприимные плиты собственного двора. Тапочки слетели. Подобрав их, Энн провела инвентаризацию. Руки, ноги, ногти — все цело, так что она поднялась, стряхнула с юбки пыль и заковыляла к двери черного хода. Попасть в дом будет проще, чем во двор.

Она полезла в карман за ключами.

5

Энн открыла дверь на кухню и почувствовала непривычный запах, сильный, слегка металлический, леденящий… Вдруг она засомневалась в собственном профессионализме. Энн не могла не думать об Уилле. Она сняла огромные очки и повесила эту бутафорию на вырез майки. Энн оглядела кухню, стараясь смотреть как бы со стороны. Какая же она у нее маленькая! Кухню сделали из угла комнаты, которая когда-то целиком занимала первый этаж.

Вдоль трех стен протянулись обшитые вишневым шпоном шкафчики. Поверхности столов были из склеенных деревянных полосок, мойка — из нержавейки. Последнее время у нее было столько дел, что времени на готовку не оставалось, поэтому все сияло чистотой. Дверцы одного из шкафов были приоткрыты, и Энн заглянула внутрь. Там стояли лакированные глиняные кружки, всякие вазочки и неровная стопка здоровенных кофейных чашек (для пожирания хлопьев по ночам).

Энн внимательно рассматривала открытый шкафчик. Сама она всегда закрывала дверцы, чтобы не треснуться о них головой. Может, это Уилла? Что она там искала? Энн опять заглянула в шкаф и обнаружила пропажу почти сразу, так как это был сувенир. Большая розовая кружка с Люси и Этель на шоколадной фабрике (39-я серия: «Другая работа», 15 сентября, 1952 год). Энн помнила «Я люблю Люси» наизусть, целиком, хотя и не распространялась об этом… Как и о своих тратах. И о многом другом. Где же ее кружка с Люси? Ею пользовалась Уилла? Это важно?

Энн осмотрела комнату. Ни кружки, ни следов борьбы. Пометок для снятия отпечатков — таких грязных черных пятен, которые остаются после работы специалистов из криминального отдела — тоже нигде не наблюдалось. Полицейские явно не искали здесь отпечатки пальцев. Из чего следовало, что преступление было совершено где-то еще. Ее преследовал запах. Точнее, ужас. И все же Энн заставила себя идти вперед. Нужно выяснить, что же произошло с Уиллой.

Вправо открывалась узкая дверь. Энн вошла в столовую, которая была немногим больше кухни. У левой стены стоял сосновый стол. Нераспечатанные счета от «Визы», предложения открыть кредитную карту, служебные записки лежали кучей в углу стола, рядом с несколькими шариковыми ручками, которые, насколько знала Энн, не писали. Тут тоже все на своих местах, как оставила она, и никаких пятен для снятия отпечатков — ни на столе, ни на двух сосновых стульях, привычно стоявших рядом в углу. На коврике у ножки стола лежала игрушечная мышь — специальная, с запахом кошачьей мяты. Но клочков серой шерсти не было.

— Мэл, — позвала она тихонько, так, чтобы не услышали соседи. Кот должен был бы рысью выскочить на звук своего имени. Энн чувствовала, что нельзя в такой момент думать о коте, но ничего не могла с собой поделать.

— Мэл! — позвала она снова. Ответа не последовало.

Энн прикусила губу. Он сбежал? И жив ли? Его забрал Кевин? Чтобы мучить? Ее охватил гнев, и она прошла дальше, в гостиную. Здесь было темнее, чем в столовой и кухне: окна-то выходили на север. Энн включила бы лампу, однако тогда Дядю Сэма могли бы застукать соседи. Как-никак «взлом и проникновение».

Опять. Ни Мэла, ни следов борьбы. На полу лежит коричневый сизалевый [20]ковер. Наискосок от серого дивана, стоявшего у северной стены возле окна, — телевизор, стереоустановка и полки. Напротив дивана — стеклянный столик, весь в пятнах проб. Энн прошла к нему. Край стола был посыпан черным порошком, и в середине пятна виднелся круглый след от кружки. Возможно, это была кружка с Люси, и тогда ее забрала полиция в качестве вещественного доказательства. Энн попыталась восстановить картину. Уилла, наверное, смотрела телевизор и что-то пила. Тогда где именно ее убили?

Пахло здесь очень сильно, и Энн непроизвольно посмотрела в сторону прихожей, отделенной от гостиной дверью с узорчатым стеклом. Дверь осталась приоткрытой, но в прихожей было темно. Она шагнула вперед и присмотрелась. От увиденного ее замутило.

Прихожая превратилась в бойню. Кровь была повсюду: она забрызгала темно-серые стены, а на закрывавшем весь пол ковре, мокром насквозь, растеклась кошмарная красно-коричневая лужа. Дверь тоже была в крови. Кровь засохла неровными комками, будто малиновая краска… Что может быть ужаснее? Бесформенные темно-красные кусочки плоти покрывали стеклянную дверь и дальнюю стену. Туда же вонзился зазубренный осколок кости. К ближайшей стене прилипла часть скальпа с сохранившимися на ней окровавленными волосами — словно в издевку.