Навклер Виал 4: Негостеприимные воды

Городок, рядом с которым располагалось поместье его бывшего хозяина, был небогатым, типично провинциальным. Расположенный вдалеке от торговых путей, на второстепенной дороге. Даже там люди были приветливее, жизнерадостнее. Да, бедные, но не обозленные.

– Что с ними не так? – спросил он.

– Понятия не имею, – ответил Виал.

Он бы хотел объяснить спутнику подоплеку, просто чтобы поддержать разговор. Его товарищ впервые нарушил молчание за все это время, обратился к нему с вопросом. Вот только ответить на него Виал не мог.

– Они злы, потому что богаты, – только сказал он.

– Не похожи они на богачей.

– Не сами люди, но эти места. Столько монет тут находится. И не серебро, а золото! Тысячи кораблей, набитых пшеницей, вином, маслом и соусами приходят в Тритогению.

– Так чего они злы?

Виал пожал плечами. Сказал, что это остатки былой роскоши. Обжиравшиеся мясом местные вынуждены были перейти на рыбу, отчего и недовольны. Проще сказать, они жаждут вернуться в золотой век, когда крестьянин Тритогении был богаче патриция из Гирции.

Чужестранцы ожидали, что местные продолжат их приветствовать камнями. Повезло, холмы остались на юге. Тропа сбегала вниз по склону, приближаясь к морю. Теперь она проходила через рыбацкие деревушки, далеко от маслинников и козьих стад.

Небольшая перемена, но многое изменилось. Нет, местные не стали жизнерадостными работягами, что поют и работают одновременно. Виал понимал, отчего эта перемена.

В рыбачьих поселках мужчины сейчас находились в море. Никто бы не смог постоять за жестоких мальцов, решивших поприветствовать чужаков. Женщины работали в огородиках, поглядывая из-за оград на незнакомцев, а детишки прятались от них, смотрели через щели в хижинах.

Подобное вполне устраивало путешественников. Уж лучше холодная неприветливость, чем добрый камень, пущенный тощей рукой.

Останавливаться в поселках никто не пожелал, хотя Виал мог бы выпросить масла для спутников. Достаточно того, что никто не прогонял от колодцев, которые еще не пересохли.

Просить помощи у местных бессмысленно, они нищие. К тому же, впереди уже вырисовывались белые стены Тритогении.

Точнее, то был порт Парнест, что связан тремя стенами с полисом. Эти стены славятся неприступными, хотя их не раз штурмовали. Порт обеспечивал полис пропитанием, позволяя ему выдерживать осады. Но боги всегда были на стороне чужеземных армий: через порт, что обеспечивал зерном, в город проникали болезни.

Так, почти каждая осада оканчивалась гибелью не меньше трети населения. Это и подкосило могущество города. Из флота в триста судов в порту Тритогении теперь базировалось от силы полсотни длинных кораблей. Не наберется достаточно гребцов, чтобы обеспечить больше.

Тритогения так и не смогла приспособиться к реалиям нового времени. Приходилось или терять урожай этого года, или дожидаться зимы, когда появятся свободные руки. Всему виной жесткая политика по отношению к чужакам. За свою долгую историю Тритогения даровала гражданство от силы сотни чужестранцам.

Как бы не желали патриции, но успех обеспечивают простые люди.

Вдоль побережья, минуя высокие скалы путешественники за день добрались до порта. Южная стена поднималась ступеньками на холмы, скрывая от любопытных взглядов сам город. Лишь где-то на западе угадывался мрамор храмов, построенных на акрополе. Или то был обман зрения, жалкое облачко, принявшее образ дома для божества.

Виал тут никогда не бывал, даже на судне не проходил мимо. Ему было так же интересно поглядеть на Тритогению, как и его спутникам. Они продвигались медленно, часто отдыхали. Раны, жара и голод доконали их. Пугала неизвестность, как горожане поступят с чужестранцами, что прибыли не по морю, а по суше.

Могло произойти все, что угодно. Виал не знал нрава местных. Преодолевая испуг, он спросил у Мустифа:

– Твой хозяин не бывал в этом городе?

– Бывал, но без меня, – подумав, ответил кемилец.

– Не можешь ничего о них рассказать?

Но парень рассказал только то, что все и так знали. Город ремесленников, мудрецов и торговцев. Вечный соперник Виорента. О могуществе города, его успехе напоминали только массивные стены и огромный Парнест.

Контрибуции наложенные на Тритогению все еще не были выплачены. Город, его народ платил не только гирцийцам, но и своим соседям, с которых в прошлом взимал «добровольные пожертвования». Эти деньги шли на содержания флота, что в теории защищал всех соседей от пиратов Ладенов, тиринцев и других варваров.

На деле же, военный флот был всего лишь другой формой пиратской армады. Действия его были подкреплены не силой и наглостью, но законом крупнейшего полиса региона.

Какая ирония, что теперь суда из Тритогении сами страдали от пиратов.

Стены остались без охраны, деревянный галереи на них давно не реставрировались. Никто бы не стал их штурмовать, в этом уже нет нужды. Казалось, город затих и медленно умирал.