Навигаторы Апокалипсиса

– Распоряжусь, найдут, пока ездите. Адрес у Клименко в айфоне, проверь там: Абрамов Лев Александрович. Оперативный псевдоним Академик. Аппарат у тебя?

– Пока да.

– Вот и оставь на память.

– Вам номер «Козерога» сбросить?

– Я знаю его номер, – Мазай вздохнул и обвел взглядом опешивших офицеров. – Не удивляйтесь, ребятки. Все действительно очень непросто. Если тебя это утешит, Гуськов, ты прав в главном. Человек, который заманил тебя в «нереальность», не Козерог.

– То есть вы на самом деле знаете, кто настоящий Козерог? – уточнил Гуськов.

– А вот это секрет, – Мазай усмехнулся. – Ладно, пусть это будет тебе бонусом, майор. Настоящий Козерог работает на меня. В «черный список» я внес его чисто для конспирации. А теперь свободны. Марш работать!

Марш так марш, Гуськов и не собирался засиживаться «на ковре». Даже больше, ему с каждой минутой почему-то все сильнее хотелось на воздух. Как говорится, на волю в пампасы. Все-таки кабинеты действительно не были стихией майора. Или дело заключалось в напряжении, которое он испытывал, общаясь с Мазаем. С чего вдруг? Непонятно.

Главным козырем Гуськова всегда была именно особая, просто нечеловеческая непробиваемость при общении с начальством. Даже с самыми взбалмошными самодурами майор всегда общался ровно, как человек, знающий себе цену. За это его не то чтобы не любили, нет. Наверное, просто «не видели его в своей команде», а потому никуда не продвигали. Вот и оставался майор уже который год «старшим топтуном», а тот же Самсонов, пришедший в органы на пять лет позже, выбился в непосредственные начальники Гуськова. Но зато Гуськов спокойно спал по ночам и никогда не парился перед встречей с начальством.

Один-единственный раз тактика безупречного служаки дала сбой, и Гуськову досталось на орехи. И не только ему, но и всей его команде. История получилась – вспоминать не хочется. В результате все скинули с погон по звездочке, но никто не взбрыкнул и не уволился. Из уважения к командиру и еще потому, что понимали – он прав. Каша варилась долго, но закончилось все моральной победой команды Гуськова. Неправое начальство ушло, а команда майора осталась. Причем вместо повышения (как обычно бывает в госструктурах) бывшее начальство получило полный расчет и бесславную отставку. Справедливость, так сказать, восторжествовала. Правда, в званиях Гуськова и товарищей не восстановили.

Но суть не в этом. Суть в том, что даже в самой сложной ситуации Гуськов оставался самим собой, служил, а не выслуживался. И на любое начальство, вплоть до президента, реагировал, как положено. Как записано в законах и инструкциях. Как на вышестоящее должностное лицо. Только и всего. И вдруг появился Мазай. Ничего особенного, такое же, как все, должностное лицо, но от его харизмы (или от чего там еще) Гуськова откровенно «плющило и колбасило», как говорил, пока не подрос, Владик, племянник майора.

Вот почему сейчас Гуськов и ощутил «чувство глубокого морального удовлетворения», покинув генеральский кабинет. Даже до свежего воздуха не дошел, а уже полегчало. Просто «загадочный феномен» какой-то… или «феноменальная загадка»… короче, не стандарт.

– Нормально все, командир? – вполголоса поинтересовался Локтев. – Что-то тебе опять взбледнулось. Штормит?

– Нормально, – Гуськов остановился у широкой лестницы и оперся о старинные, сто раз лакированные перила. Его не «штормило», но майор ощущал отчаянную потребность на что-то отвлечься, будто бы запить водой жгучую смесь. И почему-то в этот сложный момент именно перила привлекли его внимание. – Смотри-ка, наверное, со сталинских времен не меняли, только красили. Чего их было копировать? Нет чтобы новые сделать, пластиковые, под старину.

Гуськов усмехнулся, но Локатор его иронии не прочувствовал и шуточный разговор не поддержал.

– Это тебе, командир, надо было половину запчастей на пластиковые заменить, – негромко произнес он. – Больно уж ты железный… как сам о себе думаешь. Так вот, скажу тебе прямо: ни фига ты не железный! Поэтому опирайся и побрели домой. Стану твоей женой…

– Исключено!

– Шутка, – Локтев даже не ухмыльнулся. – Но бульон точно сварю. Скидываться еще и тебе на венок зарплаты не хватит.

– А вот сейчас ты точно, как жена, говоришь, – Гуськов невесело усмехнулся и оперся о плечо старлея. – Женишься на них, думаешь, ангелы, а они колдуют потом всю жизнь, наговаривают: зарплата мизерная, пенсия нищенская, а вдруг тебя убьют, а как же я, дети? А потом так и выходит: зарплата мизерная, пуля шальная, венок, дети-сироты и молодая вдова на бобах. Все как «накаркали». Ну, не ведьмы?

– Как повезет, командир, – Локтев вздохнул. – А вообще-то… да, они такие. Но не вбивать же им за бабские причитания кол осиновый… куда не следует? Ты на них не сердись, командир. Разгребем все это дерьмо, я тебя познакомлю с одной… если захочешь, конечно. Как бы ничего особенного, но слушать умеет, юмор у нее нормальный и не привередничает вообще. Прикинь!

– Что-то… нереальное ты описываешь, Локатор… утопию какую-то.