Навечно твой

Скотти кивнул. «Мы следили за этим человеком с момента его первого нападения во время второй серии убийств, но след остыл за пару недель до той ночи. Потом мы поняли, что это из-за того, что он затаился в твоем доме и послал женщин на охоту». Покачав головой, он продолжил: «Единственная причина, по которой мы были там в тот вечер, заключалась в том, что у нас была информация о том, что что-то происходит. В этом районе пропадали люди, многих из них в последний раз видели входящими в этот дом, и от него исходила вонь, которая была явно невыносимой и очень говорящей. Мы были в карете через улицу и только вооружались, когда вы прибыли и вошли внутрь. Мы подозревали, что вы понятия не имеете, куда идете, и быстро последовали за вами.

«Я знаю, что у меня не хватило присутствия духа сказать это в то время, но спасибо вам за это», — тихо сказала Бет.

— С удовольствием, — мягко сказал Скотти, а затем прочистил горло, прежде чем сказать: — И я извиняюсь, если предложение стереть память три на одного расстроило тебя в то время.

Когда она просто кивнула и закрыла глаза, он осторожно добавил: — Но я все же думаю, что это было бы — и, возможно, до сих пор— лучше для тебя.

К его большому облегчению, Бет действительно улыбнулась этим словам. Но она не открыла глаза и сказала только: «Да?»

— Да, — сказал Скотти. — У тебя так много ужасных воспоминаний, Бет. Я знаю, что они причиняют тебе боль. Три на одного забрали бы их, чтобы они больше не могли причинить тебе боль».

«Неужели ты настолько меня не любишь, что предпочитаешь, чтобы меня полностью стерли с лица земли, полностью удалили мою личность, чем быть с такой, какая я есть?» — грустно спросила она, все еще с закрытыми глазами.

«Что?» — с тревогой спросил Скотти. — Нет, я…

«Как я это вижу, я именно та, кем должна была быть», — мрачно сказала Бет. «И все, через что я прошла, я бы ничего не изменила».

«Что?» Он уставился на нее с удивлением. — Но тебя неоднократно насиловали, начиная с десятилетнего возраста, и Дэнни чуть не забил тебя до смерти, и то, что Джеймисон сделал с тобой и другими женщинами….». Скотти покачал головой и нахмурился, увидев, что она просто отдыхает, запрокинув голову и закрыв глаза. Он не понимал, почему она не ухватилась за этот шанс.

— Ты когда-нибудь делал меч? — спросила она вдруг в тишине.

«Что?» — с недоумением спросил Скотти.

— Меч, — повторила Бет, не открывая глаз и не двигаясь. «Я никогда не ковала его сама, но я знаю, что они втыкают стальной стержень в огонь, чтобы размягчить его, а затем долбят его, долбят и долбят, только чтобы снова воткнуть его в огонь и снова долбят. И они делают это до тех пор, пока не сделают самый лучший, самый сильный и самый острый меч, какой только могут».

Скотти ждал с пустым выражением лица, не зная, какое это имеет отношение к чему-либо.

«Несколько лет назад я решила, что Бог подобен кузнецу, — заявила она. «И я думаю, что все эти ужасные переживания — это просто он бросает нас в огонь и бьет нас молотком, а затем снова бросает нас в огонь и снова молотит, пока он не сделает нас самыми сильными, лучшими и самыми острыми, какими мы можем быть».

Бет улыбнулась про себя, глаза все еще были закрыты, а затем призналась: «Мне потребовалось много лет, чтобы прийти к такому выводу. Мне потребовалось много времени, чтобы полюбить себя и признать свое прошлое частично ответственным за формирование меня. Но сейчас я ни на что не променяю то, что со мной случилось, Скотти. Не потому, что мне это нравилось, ибо уж точно не нравилось, по крайней мере, не все, а потому, что я себе нравлюсь. Мне нравится, кем я стала. В детстве я думала, что знаю все, знаю лучше, чем моя мать. Я была высокомерна, как и все дети. В жизни я была то упрямой, то глупой, то эгоистичной, но все, что со мной происходило, делало меня сильнее и лучше. И все это преподало мне тот или иной урок. И теперь я себе нравлюсь».

Снова сев, Бет повернулась к нему лицом, встретившись с ним взглядом. «Понимаешь, я не хочу забывать. Потому что, если бы всего этого не произошло, возможно, я была бы другим человеком. Возможно, более слабой, возможно, более эгоистичной, возможно, беззащитной и зависимой, а может быть, более сильной и заносчивой, — сказала она с ухмылкой. «Но я была бы другим человеком. Я не хочу быть другим человеком. Я та, кто я есть, и я действительно люблю, даже обожаю себя сейчас. Так что, если твои попытки заставить меня, согласиться на процедуру трое на одного направлены исключительно для моей пользы, ты можешь прекратить это. Я не хочу этого».