Наваждение и благородство

По его голосу Екатерина поняла, что это не пошлая шутка и положение серьезное. Она покорно и робко потянула юбку вверх. Чулок порвался, на колене была обширная ссадина и наливался кровоподтек.

– Не дергайтесь, – предупредил Генрих и деликатно дотронулся до колена. – Так больно?

– Нет, – она невольно вздрогнула от его прикосновения.

– А так? – Его пальцы умело и легко ощупывали ее колено. Девушку это смущало. Но он действовал как врач. Было ясно, что на данный момент его интересует только здоровье Екатерины, а не она сама.

– Щиплет, – поморщилась девушка.

– Здесь все нормально. Еще где-нибудь больно?

– В плечо что-то воткнулось, но сейчас почти не чувствуется… На ветку, наверное, напоролась, когда падала.

Он посмотрел на ее плечо.

– А вот это уже хуже. Держите корсаж.

– Что? – не поняла девушка.

Генрих взял Екатерину за руки и прижал их к вырезу ее платья.

– Вот так. Сейчас я разрежу ваше платье, надо осмотреть рану. А я не хочу лицезреть вас в неглиже – еще обвините меня в домогательстве.

Только теперь Екатерина заметила в левой руке Генриха окровавленный нож. Барон вытер лезвие о траву, разрезал платье на плече и нахмурился. Потом положил нож на раскрытую ладонь, и металл мгновенно покрылся каплями росы.

– Сейчас будет больно, потерпите. Нельзя, чтобы зараза попала вам в кровь.

Он осторожно приложил лезвие плашмя к ее ране, и Екатерина почувствовала тепло, переходящее в жжение. Она дернулась.

– Потерпите еще немного. Хорошо… Вы молодчина!

Фон Берг бесцеремонно оторвал большой кусок оборки от ее платья и ловко перевязал рану.

– Ну, вот и все.

Он подал Екатерине руку и помог подняться. Она разглядела лежащую немного впереди огромную лохматую тушу, похожую на волка.

– Кто это?

– Рыжая, которую вы видели. Потом объясню.

Генрих снял сюртук и накинул его на плечи Екатерины. Девушка благодарно посмотрела на него и только теперь заметила, что его лицо пересекают глубокие порезы:

– Она вас тоже зацепила.

Он небрежно отмахнулся:

– Ерунда, через пару дней и следа не останется. Идемте. Скоро у вас начнется озноб, а потом жар. Надо побыстрее добраться до дома.

В наступившей темноте Генрих шел уверенно, продолжая держать Екатерину за руку. Наконец они вышли на поляну с тремя старыми кривыми яблонями. Там их ждал автомобиль.

Рядом стоял Егор. Екатерина отметила, что они с бароном представляют странное зрелище: она в рваном платье, перепачканном зеленью травы и грязью, он – с расцарапанным лицом. Можно было подумать о них что угодно, но ничего пристойного на ум явно прийти не могло.

Но Егор не удивился:

– Наконец-то! Обошлось? – в его голосе звучала тревога.

– Почти, – ответил Генрих. – Екатерину Павловну рыжая тварь задела. Садись за руль, я немного не в себе. Да, и рыжую я убил…

Генрих достал из-под сидения плед и заботливо укутал девушку.

– Знобит?

Она молча кивнула. Плед не спасал от озноба.

Они быстро доехали до поместья, но со стороны заднего двора, и зашли во флигель, где жил Егор. Екатерину сильно бил озноб, она с трудом соображала, что с ней и где она находится.

Какими-то темными очень узкими коридорами и переходами с лестницами, которых девушка раньше никогда не видела, они пробрались в ее комнаты. Егор прихватил из флигеля шкатулку с настоями, порошками и зельями. Теперь он поставил ее на стол в маленькой гостиной и начал что-то мешать в фарфоровой плошке. Генрих проводил Екатерину в спальню.

– Сможете сами раздеться?

– Лучше позовите Аннушку, мне совсем нехорошо… – она едва держалась на ногах.

– Нет, это исключено. Я разрежу ваше платье, а вы постарайтесь снять его, не задевая раны на плече. Я на вас смотреть не буду. Просто разденьтесь и ложитесь в постель. Екатерина кротко кивнула. Генрих разрезал второй рукав и корсаж, отвернулся и отошел к окну.

– Легли?

– Да. Мне нужна ночная рубашка, она в комоде…

– Не нужна – она будет только мешать. Завернитесь в простыню. Егор, настой приготовил?

Вошел Егор, держа в руке стакан с зеленой жидкостью. Генрих взял его и аккуратно поднес к губам Екатерины:

– Выпейте, это снимет жар и боль. – Он бережно придерживал девушку за здоровое плечо и терпеливо ждал, пока она медленно пила.

Екатерина беспрекословно выполняла все требования барона. Она понимала, что тот хочет ей помочь. Генрих еще раз осмотрел ее рану.

– Ну что же, обойдемся без врача. – Он был удовлетворен. – Все не так страшно, как могло быть. Вам очень повезло.

Девушку уже не смущало, что он видит ее полуголой, завернувшейся в простыню. Ей было очень плохо, озноб прекратился, но начинался жар. Голова стала тяжелой, и все кости ломило, как при сильной простуде.

Генрих еще раз обработал ее рану какой-то вязкой мазью и прижал к ней ткань, смоченную в прохладном травяном отваре. Опять ловко наложил повязку, словно делал это постоянно.

– А теперь ложитесь и отдыхайте. Завтра будете совсем здоровы, – он помог ей лечь на бок и осторожно накрыл одеялом.

В полубреду она тихо прошептала:

– Барон, вы редкостный негодяй, но очень обаятельный и добрый.

– Знаю… – откуда-то издалека донесся до нее знакомый, чуть насмешливый голос. – Спите…