Наваждение Беса

По спине ползут встревоженные мурашки, когда я медленно вхожу в калитку. А Жирный позволяет мне уйти. Выглядит сбитым с толку и не знает, что делать? Может, до врагов Бесо дошли слухи о его проблемах со здоровьем? Вряд ли… Тогда, почему? Смешно представить, что в его сердце проснулась совесть. Или порядочность… Или жалость, понимание, да что угодно! Они беспощадно держали меня в плену, наплевав на все, а тут… Я спешно ныряю в теплые объятия дома. Вдыхаю ароматы свежего ремонта и домашней еды. Глубоко дышу, стремясь прогнать страх и вернуть равновесие. Оно мне сейчас нужно, как воздух.

Жирный пришел по своей инициативе, вот в чем соль. Никто его ко мне не посылал. И его хозяин не в курсе визита. Бесо убеждал меня, что всех людей, причастных к взрыву на шахте, посадили или депортировали.

Ситуацию нельзя оставлять без внимания, но и Бесо я тревожить не хочу. Позвоню потом Владу или Лютому.

– Настюша, дочка, а чего ты так долго? – из кухни выплывает мамуля. Вытирает руки полотенцем и поправляет лямки уютного красно-белого фартука. – Я печенье испекла, картошку пожарила с луком. Будешь?

– Я…

Зажимаю рот ладонью, представляя плавающий в жиру лук… Бегу в туалет со всех ног и делаю то, о чем мечтала весь день.

– Настюш, это то, о чем я думаю? – ласково воркует мама, протягивая мне чистое полотенце.

– Да, мамуль. Ты скоро станешь бабушкой, я жду малыша.

– А муж-то твой где? Носа не кажет. Я же вижу, какая ты ходишь… – не выдерживает мамуля. Нервно касается подбородка и закрывает рот тыльной стороной ладони. Плачет. – Ночью слышу, как ты воешь, дочка. Расскажи, что стряслось?

– Мамуль, чай выпью с печеньем. И все расскажу. Неприятности у Бесо, он тяжело заболел, но врач верит в благоприятный прогноз. И я верю… Ему предстоит пересадка костного мозга. Поедем в ближайшее время в Москву и…

– Как же ты поедешь? А я? А малыш?

Мама раскладывает выпечку по блюдцам, разливает чай.

– Ты боишься оставаться одна? – прищуриваюсь я, подозревая, что речь идет не о здоровье.

– Да приходили тут уже… Я из магазина шла, он меня нагнал. Ох, Настя… Я ведь уверена была, что не увижу его больше. Папку твоего…

– Мам, не говори загадками. Да и про «папку» я слышала. Никакой он мне не отец. Я не хочу его видеть, знать, считаться его дочерью не хочу. Это правда тот человек? Как его… Стычкин.

– Правда он. Я ведь ничего не знала, когда мы встречаться начали. Парень и парень… Симпатичный, по виду работящий, да и…

– Как это «по виду»? Мам, неужели, ты ничего не замечала? – качаю головой я.

– Совсем ничего. Влюбилась. Мне тетка твоя глаза пыталась открыть, говорила мол Аркашка лукавый и двуличный. Не тот, за кого себя выдает. А я отмахивалась… Верила ему. Когда я поняла, что скоро родишься ты, сразу ему сказала. Тогда он и признался – так мол и так, я вор. И не могу иметь семью. Первое время он помогал нам, а потом я узнала, что его надолго посадили.

– И правильно, мамуль. И хорошо, – поддакиваю я, подливая чай.

Почему все так? Я – дочь криминального авторитета, находящегося в бегах. Вора, покусившегося на свое… То, что трогать ни один вор не решился бы… Это кем же надо быть?

– Что тебе, Настена, хорошо? – удивляется мама.

– Я знать его не хочу. Правильно, что ты не дала мне его отчество. И правильно, что не впускала в семью – так ему и надо! Ненавижу его. Мамуль, у меня сейчас голова забита другим вещами – беременностью и здоровьем мужа. Извини…

– Погоди, дочка, – недвусмысленно произносит мама. Поднимается с места, подходит к окну и машет над головой руками, смотря на сарай.

Кухня вмиг становится тесной, когда я вижу опасливо озирающегося человека, вышедшего из сарая. Высокого, худощавого, немного сутулого. Темноволосого, морщинистого, с губами, сложенными в тонкую линию и большими, широко посаженными глазами. И он идет прямиком в дом.

– Здравствуй, дочка, – улыбается, неуклюже стаскивая с плеч куртку. – Прости дочка, я не делал того, в чем меня сейчас обвиняют. Я все объясню, можно?

– Вы… Вы мне не нужны, вы… – с трудом выталкиваю слова из горла.

– Даже у убийцы есть право на слово. Прошу тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46

Настя.

– Можете одеваться, – облегченно вздыхает врач. – Все в порядке, небольшой тонус матки, к сожалению, сохраняется, но госпитализация вам не показана. Вы нормально спите? Отдыхаете достаточно?

– Д-да… Стараюсь…

А что говорить? Домой заявился чужой мужик, утверждающий, что он мой отец. И он живет у нас… Даже не знаю, почему я позволила ему остаться? Наверное, пожалела? Или нет… Я позволила отцу остаться совершенно сознательно. Поверила почему-то… Видела, как этого хочет мама. И его раскаяние видела…

– Настюша, я отсидел свое, больше меня винить не в чем. Но они хотят повесить все на меня. Не трогал я общак, клянусь жизнью.