Наваждение

— Ну пожалуйста… — Она умоляла его, готовая броситься перед ним на колени, если это поможет.

Но мистер Уэзерби покачал головой так, что она сразу же поняла, что все ее самые трогательные слова останутся без ответа.

Уже совсем потеряв гордость, Ники последним усилием вернула ее себе, сама испугавшись того унижения, к которому была близка и, возможно, поэтому с несвойственной ей яростью закричала, подходя к стулу Уэзерби:

— Убирайтесь отсюда! Вы мерзкий, бессердечный ублюдок! Вы не можете заставить меня сделать это! Мне плевать, какой суд доверил вам меня опекать, но вы не можете отнять у меня все, что мне дорого!

— Очень даже могу, — спокойно ответил Уэзерби. — Тебе здесь нравится Ники? Тебе хочется учиться, а затем продолжить учебу в колледже, а потом, получив определенную сумму в качестве небольшого трамплина, заниматься тем, что ты сама выберешь в этой жизни? Или же ты хочешь, чтобы все это завтра кончилось?

— Пусть мистер Хайленд подавится своими вонючими деньгами! — взорвалась Ники. — Я буду делать, что хочу! Без него обойдусь!

— Неужели? — Уэзерби поднялся со стула. Но не для того, чтобы уйти. Он взял кочергу с подставки и стал ворошить горящие поленья. — И каким это образом, Ники? Неужели ты думаешь, что школа будет держать тебя, если за тебя не станут платить, тем более, что за тебя надо платить больше, чем за других, учитывая, что ты здесь останешься на все каникулы, что школа для тебя как бы дом, которого у тебя может и не быть в противном случае?

«Хелен, — подумала она. — Хелен придумает что-нибудь, чтобы оставить ее здесь: все же она здесь преподает».

Однако Уэзерби моментально понял, куда направлены ее мысли, и сразу же пресек все ее надежды:

— Полагаю, что у тебя есть поддержка в лице миссис Чардаш, однако не думаю, что школа пойдет ей навстречу. А у такой женщины, как она, могут возникнуть проблемы, если она останется без работы. Вообще у эмигрантов здесь могут возникнуть определенные трудности… — Он повернулся к ней, держа в руках кочергу. — Поверь мне, Ники, если ты воспротивишься желанию мистера Хайленда, то можешь пострадать не только ты. Возможно, не одному человеку придется свернуть с гладкой дороги на… на обочину.

Он продолжал держать в руках кочергу, как бы желая, чтобы она увидела в ней символ той власти, которую он представлял — власти мистера X. Д. Хайленда, способного сокрушить все, что ему вздумается.

Ники поняла, что жертвой может стать не только она, но и Хелен, и даже ее друзья тоже. Она упала на стул.

Уэзерби поставил кочергу на место и пошел к стулу в углу комнаты, где он оставил свое пальто, шарф и шляпу.

— Если ты не будешь упрямиться, Ники, то можешь рассчитывать на все то, что тебе предлагалось и раньше. — Он надел пальто, затем сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил конверт. — Да, чуть не забыл… Вот чек — это на твое содержание, на сей раз немного побольше, чем обычно. Так что можешь… можешь пойти в ресторан и как следует поесть чего-нибудь вкусненького. Ведь теперь тебе не нужно думать о калориях. — Он положил конверт на стол.

Она была слишком потрясена, чтобы хоть как-то отреагировать на жестокие слова адвоката. Когда он сказал: «До свидания, Ники» и пошел к двери, она даже не ответила.

Потом услышала, как тихо затворилась дверь, и через несколько секунд в комнату вошла Хелен. Она увидела, что Ники смотрит в огонь отсутствующим взглядом.

— Ники, что случилось? Что он тебе сказал? Ники подняла голову и посмотрела на нее с таким несчастным видом, что Хелен бросилась к ней и опустилась на колени перед ее стулом.

— Что произошло, детка?

— Они мне не разрешают…

— Не разрешают что?

— Мне нельзя участвовать в соревнованиях.

— Нельзя? — В глазах Хелен появилось недоумение, но затем оно сменилось выражением гнева и возмущения. — Нет! Нет, они не могут сделать этого! Нет! — Она вскочила на ноги. — Ах, сукины дети! Всюду одно и то же! Они думают, что могут уничтожить тех, кто хочет чего-то добиться… — Она выбежала из комнаты.

Ники пришла в себя, услышав быстрые шаги Хелен по коридору, затем звук открывающейся и закрывающейся входной двери. Она вскочила и побежала за ней.

Когда Ники догнала ее, Хелен уже подбегала к месту парковки, где Уэзерби садился в черный лимузин. Хелен было закричала что-то на смеси английского и венгерского, но тут подоспела Ники и потащила ее в дом.

— Нет, Хелен, нет! Они и тебе навредят!

Хелен попыталась вырваться.

— Он ничего не может мне сделать! Они прежде тоже думали, что могут уничтожить меня — у них были и танки, Ники, и солдаты, и пушки. Но я здесь, Ники! И ты тоже будешь здесь, и никто ничего с тобой не сможет сделать! Отпусти меня! Мы должны бороться, бороться с ними! Ты должна выиграть!

— Нет! Нет, Хелен! — закричала Ники. — Нет смысла бороться с ними. Есть многое, что для меня важнее этого. Я хочу остаться здесь. Я хочу, чтобы вас не выгнали с работы…

— Меня с работы?!

— И я хочу, чтобы оставили в покое Лаци, и Тибора, и всех ваших друзей, разве вы не хотите этого?

Хелен перестала сопротивляться и недоуменно посмотрела в глаза Ники.

— Они… они пойдут и на это?