Наваждение

Первым ее желанием было затаиться. Зарыться в валежник, спрятаться, застыть, как загнанный кролик, доверившись мраку, тишине и безмолвию – они-то спасут! Нет, она должна действовать. Ей нужно еще до рассвета бежать из садов Авиллака, и не просто бежать, но при этом привлечь к себе внимание народогвардейцев.

Шаги в кустах, луч света. Элистэ съежилась от ужаса, потом набрала полную грудь воздуха и рванулась из укрытия.

Легкое чавканье сырой весенней земли под подошвами, удары гибких ветвей, по лицу и вскинутой руке. Метания вслепую. Металлическая трель свистка за спиной и громкие голоса словно пришпорили ее, заставив кинуться в тень под черными деревьями. Бежать стало труднее, она задыхалась, поврежденная Глориэлью нога плохо слушалась.

Голоса окружали ее – сколько их доносится со всех сторон? И давно ли она бежит? Кажется – целую вечность, но, может быть, этого мало? Она снова совершила ошибку, притаившись во мраке, и снова ее вспугнули оглушительные крики и свет. Она бросилась в другом направлении, где было темно, но через миг и тут замелькали фонари, рассекая своими лучами густой от влаги воздух. Метнувшись через прогалину, Элистэ угодила в объятия второго отряда народогвардейцев, выбежавших со стороны просеки.

Им не составило никакого труда задержать ее и скрутить. Она почти не сопротивлялась – в этом уже не было смысла.

– Кого повязали?

К ее лицу поднесли фонарь. Элистэ зажмурилась, отвернулась от яркого света, но кто-то – неизбежное свершилось! – произнес:

– Где-то я ее видел.

Где именно, поняли быстро.

Ее доставили на Средоточие Света; разбежавшиеся было народогвардейцы вновь собрались вокруг разоблаченной и беспомощной Глориэли. Элистэ подвели к белокурому молодому человеку. Тот, словно врач, подверг ее бесстрастному осмотру и равнодушно молвил:

– Вы Элистэ во Дерриваль. Это ваш преступный родственник Кинц во Дерриваль учинил нынче нападение на народных представителей?

Элистэ наградила его взглядом, каким, по ее мнению, могла бы наградить кого-то только Цераленн во Рувиньяк, – так смотрят на нечто неприятное, однако не заслуживающее особого внимания, скажем, на таракана или кучу лошадиных «яблок» на мостовой.

– Вы сообщите нам о местонахождении предателя Кинца во Дерриваля?

Элистэ и бровью не повела.

– Доставьте ее в «Гробницу», – распорядился депутат Пульп. – Пусть ею займется Бирс.

Дальнейших указаний не последовало, да они были и не нужны. Ее провели садами Авиллака до Кольца, где ждали закрытые кареты, затолкали в одну из них и увезли в ночь.

Элистэ оставалось только надеяться, что Флозина Валёр воспользовалась теми несколькими драгоценными минутами, которые она смогла подарить ей, завладев вниманием преследователей.

* * *

И Флозина не подвела.

Вернувшись домой поздно ночью, Дреф сын-Цино обнаружил у себя в спальне двух народогвардейцев. Один – дюжий черноволосый малый в мундире лейтенанта – ничком лежал на постели. Голова у него была перебинтована окровавленной тряпкой, а сам он, видимо, находился без сознания. Второй солдат, полный и какой-то непатриотически франтоватый, сидел в кресле у кровати.

В правой руке Дрефа словно из воздуха возник пистолет.

Франтоватый народогвардеец вздрогнул и удивленно воззрился на него, потом забормотал в том духе, что, дескать, «забыл» и «потерял осторожность». Он опустил голову, шепнул что-то нечленораздельное, и все переменилось. В своей постели Дреф обнаружил Кинца во Дерриваля, раненного и без сознания. В кресле же оказалась виноватого вида женщина с пухлыми пальцами, неопределенного возраста и весьма заурядной внешности.

Дреф убрал пистолет и спросил:

– Мастерица Валёр?

– Я… м-м-м… я… как бы лучше сказать… вы мастер Ренуа? Она наказала обратиться к мастеру Ренуа.

Дреф утвердительно кивнул и спросил:

– Что случилось?

По ходу ее рассказа лицо его покрывалось смертельной бледностью.

30

Многие опасались, что, узнав о бегстве сестры, Уисс Валёр окончательно спятит. На людях Защитник Республики не выказывал своих чувств. Если он и бесился, так за плотно закрытыми дверями кабинета, а Шеррину являл свой привычно бесстрастный лик. Однако же то, что он делал и как вел себя в последующие сутки, слишком явно отдавало безумием.

Исчезновение Флозины, несомненно, укрепило веру Защитника в существование некоего разветвленного заговора с целью его убийства. Это было доказано самым недвусмысленным образом: вооруженная гвардия стала охранять его круглые сутки. Из скромного домика на улице Нерисант он перебрался в роскошно обставленные неприступные покои на верхнем этаже «Гробницы», вековую резиденцию Главного смотрителя темницы; а с единственного оставшегося у него пленника-чародея, Хорла Валёра, тюремщики не спускали глаз. Старику запретили разгуливать по дому на улице Нерисант, получать и отправлять письма. Его перевели в «Гробницу» – разумеется, в теплую, светлую и хорошо обставленную камеру, но с решетками на окнах и засовами на двери, у которой несли караул двое вооруженных гвардейцев; ему было отказано во всяком общении с внешним миром.